Шамаш

бог солнца у вавилонян и ассириян. Имя его писалось идеограммой, обозначавшей: "Владыка дня". Как бог второй части суток (они начинались с вечера), он уступал в значении богу луны Сину (см.) и даже назывался иногда его слугой. Однако это не мешало его высокому повсеместному почитанию. Главными центрами его культа были Сиппар и Элассар. Во втором его храм существовал еще в V тысячелетии, но первый впоследствии затмил его и был предметом забот как вавилонских и касситских, так и ассирийских и халдейских царей, вплоть до Набонида (см.), который, накануне крушения монархии, реставрировал его, ища помощи у древнего бога. Оба храма называются E-barra - "Дом сияния". В молитвах и гимнах Ш. называется царем, врачевателем, праведным судьей. Он подает свет, дает полям плодородие, людям - благосостояние, пленных освобождает и даже воскрешает мертвых. Изображался Ш. в виде старца с длинной бородой, с высоким тюрбаном на голове; он сидит на троне в наосе, на крыле которого помещаются два возницы, управляющие движением солнечного диска, помещенного на пьедестале перед наосом. На цилиндрах иногда попадаются изображения Ш., выходящего из горизонта через открытые двумя духами врата.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. - С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон . 1890-1907 .

Смотреть что такое "Шамаш" в других словарях:

Шамаш: Шамаш бог солнца в вавилонской и ассирийской мифологии; шамаш один из светильников в составе ханукии … Википедия

В аккадской мифологии бог солнца, почитался также как всевидящее божество правосудия … Большой Энциклопедический словарь

В аккадской мифологии бог солнца и правосудия, а также предзнаменований. Соответствует шумерскому Уту. (Источник: «Мифы народов мира».) … Энциклопедия мифологии

ШАМАШ, в аккадской мифологии бог солнца, почитался также как всевидящее божество правосудия … Энциклопедический словарь

Сущ., кол во синонимов: 2 бог (375) священник (65) Словарь синонимов ASIS. В.Н. Тришин. 2013 … Словарь синонимов

Надзиратель, староста синагоги у караимов, зап., шамаш служитель синагоги (Даль). Из еврейско нем. šаmеš слуга, прислужник (Штерн) … Этимологический словарь русского языка Макса Фасмера

В вавилоно ассирийской религии и мифологии бог солнца, справедливости и оракулов … Большая советская энциклопедия

В вавилоно ассирийской религии и мифологии один из главных богов, бог солнца, символ справедливости. Центр почитания г. Сиппар … Советская историческая энциклопедия

Шамаш - в вавилоно ассир. религии и миф. один из гл. богов, бог солнца, символ справедливости. Центр почитания г. Сиппар … Древний мир. Энциклопедический словарь

ШАМАШ - в вавилоно ассир. мифологии бог солнца и справедливости, сын бога луны Сим … Атеистический словарь

Книги

• Мажор , ШаМаШ БраМиН. Тараканы в голове – это мотиваторы!… электронная книга

Уту ("день", "сияющий", "светлый"), в шумерской мифологии солнечный бог, сын бога луны Нанны, брат Инанны (Иштар). В ежедневном странствии по небу Уту-Шамаш вечером скрывался в подземном мире, ночью принося мертвецам свет, питье и еду, а утром снова выходил из-за гор, причем выход ему открывали два бога-стража. Уту почитали и как судью, хранителя справедливости и истины. Чаще всего бога изображали с лучами за спиной и серповидным зубчатым ножом в руке. Шамаш , в аккадской мифологии всевидящий бог солнца и правосудия. Его сияние освещало все злодеяния, что позволяло ему предвидеть будущее. Утром страж, человек-скорпион, открывал ворота огромной горы Машу, и Шамаш поднимался до высшей точки неба; вечером он направлял свою колесницу к другой высокой горе и скрывался в ее воротах. Ночью бог проходил сквозь земные глубины к первым воротам. Супруга Шамаша, Айя, родила справедливость, Китту, а также закон и праведность, Мишару. В шумерской мифологии ему соответствует Уту.

Элохим

Элохим, Илу, Эл, ("сильный", "могучий", "бог"), в древнесемитской мифологии верховное божество, демиург и первопредок. Илу - отец богов и людей, творец мироздания, ниспосылающий человеку потомство. Жил он "у источника Реки, у истока обоих Океанов", то есть в центре вселенной. Илу также являлся олицетворением плодоносящего начала, богом плодородия, которого именовали "быком". Его супругой и дочерью считалась мать богов Асират. Древние представляли себе Илу добрым, мудрым и милосердным старцем, длиннобородым, в длинных одеждах и высокой рогатой тиаре, восседающим на троне и принимающим жертвоприношения, а также в образе быка. В эллинистический период Илу отождествлялся с греческими Зевсом и Кроносам, реже - с Ураном.

Энки

Энки, Эйя, Эа ("владыка земли"), в шумеро-аккадской мифологии одно из главных божеств; он хозяин Абзу, подземного мирового океана пресных вод, всех земных вод, а также бог мудрости и владыка божественных сил ме. Древние почитали его как создателя зерна и скота, устроителя мирового порядка. Один из мифов рассказывает, как Энки оплодотворил землю и "определил судьбу" городов и стран. Он создал плуг, мотыгу, форму для кирпича; создав растения и животных, Энки отдал их во власть "царя гор" Самукана, а пастуха Думузи сделал хозяином в стойлах и овчарнях. Богу также приписывается изобретение садоводства, огородничества, льноводства и сбора целебных трав.

Энлиль

Энлиль ("владыка-ветер"), в шумеро-аккадской мифологии одно из главных божеств, сын бога неба Ану. Супругой его считалась Нинлиль, которой он овладел силой, за что был изгнан в подземный мир. Согласно мифам, которые сравнивали Энлиля с ревущим ветром и диким быком, он отличался особой злобностью по отношению к людям: насылал на них мор, засуху, засоление почв и, в довершение всего, - всемирный потоп, при котором спасся лишь Ут-Напишти, построивший ковчег по совету богов. Энлиль, которого часто раздражали шум и суета людской жизни, в гневе насылал на землю бури, штормы, страшные бедствия вплоть до потопа.

Шарль Виролло.

Бог Шамаш в древней Месопотамии.

Le dieu Shamash dans l"ancienne Mesopotamie.

Par Charles Virolleaud .

На языке шумеров (Sum?rien), являвшихся наиболее древним из народов, населявших южную Месопотамию, Солнце именовалось Баббар (Babbar), «Сияющий»; но аккадцы (Accadiens), семитский народ, обосновавшийся позднее в тех же краях, называли Солнце: Шамаш (Shamash) - именем, которое соответствует имени Шемеш (Shemesh) из Ветхого Завета и Шамс (Shams) у арабов.

Хотя Солнце почиталось во все времена и на всей территории Месопотамии, включая северные регионы, именовавшиеся Ассирией (Assyrie), однако более всего культ Солнца процветал в двух городах Вавилонии (Babylonie), а именно в Ларсе (Larsa), на юге, и Сиппаре (Sippar), на севере, недалеко от Вавилона (Babylone).

Из двух храм Сиппара был, по-видимости, главным. К тому же именно в храме Сиппара Хаммурапи (Hammourabi), владевший Вавилоном в XX в. до Р. Х., поставил цилиндрическую стеллу, сохранившую для нас собрание его законов. Вершина монумента украшена барельефом, изображающим Хаммурапи стоящим перед богом-Солнцем и сосредосточенно слушающим его. На самом деле дать закон смертным было как раз делом из сферы компетенции Солнца, которое в духовном плане является по сути богом справедливости; и Солнце или Шамаш, когда исполняет эту роль, а здесь как раз тот случай, изображается с чертами царя с длинной бородой, облачённого в мантию с оборками, голова которого покрыта конической тиарой с четырьмя парами рогов, и держащего в руке знаки своей власти: обруч и скипетр. Лучи света поднимаются над его плечами, как если бы они исходили от его тела. Кроме того над головой божества был высечен сам солнечный диск; но вследствие какого-то повреждения символ этот в наши дни едва виден.

Из Сиппара происходит и другая стелла, относящаяся к существенно более поздней эпохе, ибо воздвигнута она была в царствование Набуаплаиддина (Nabuapla-iddin; 885-852 до Р. Х.). Бог-Солнце оказывается изображённым здесь в человеческом облике, почти так же, как на кодексе Хамурапи; но над ним мы видим высеченными три символа, представляющих первый - бога Сина (Луна), второй - Шамаша, который является сыном Сина, а третий - Иштар (планета Венера). Впрочем эту группу часто можно увидеть вместе, особенно на вавилонских памятниках, называемых Кудурру (Kudurru ), которые, представляя обычно собой дарственные записи или, в более общем случае, юридические документы, естественным образом помещались под покровительство Шамаша, бога-судьи. Впрочем на стелле Набуаплаиддина Солнце в его звёздном обличьи изображено вне общества Сина и Иштар; в самом деле, перед целлой , где находится бог, стоит столик, на котором покоится диск Солнца, на этот раз без какого-либо сопровождения. И к столу этому, который несёт на себе диск, приближаются три фигуры, в числе которых первосвященник Сиппара. Хотя эта сцена известна с момента возникновения ассириологии, интерпретация остаётся затруднительной; ибо пусть стелла, о которой идёт речь, и несёт на себе длинную, прекрасно высеченную и сохранную надпись, текст этот сообщает нам лишь то, что царь Вавилона восстановил храм Сиппара, а также статую бога-Солнца, того бога, культ которого был в некотором небрежении перед приходом Набуаплаиддина, в течение приблизительно ста пятидесяти лет.

Среди бесчисленных и бесценных текстов, происходящих из Библиотеки Ассурбанипала (Biblioth?que d"Assourbanipal), царя Ассирии (681-626), есть копия очень старой легенды, относящейся к древнему царю Сиппара, чьё имя - Эведоранки (Evedoranki). Боги, записано в ней, ввели Эведоранки в своё общество. Они приняли его в Белом Доме, - это было название храма Сиппара; там его пригласили сесть на трон из золота. Бог-Солнце (Шамаш) и бог Грома (Адад; Adad) вручили царю Сиппара, возведённому таким образом на престол, скипетр, сделанный из кедрового дерева, и открыли ему в тот же момент все секреты земли и неба. Имя это, Эведоранки, обнаруженное на табличке из Ниневии (Ninive), очевидно тождественно имени Эведоранхос (Evedorankhos), которое было сообщено нам Берозом (B?rose), у которого так зовут седьмого царя вавилонского перед потопом. Также нужно заметить, что этот седьмой по счёту царь соответствует седьмому допотопному патриарху Ветхого Завета, а именно Еноху (Enoch); и поскольку, согласно пост-библейской легенде, Енох был поднят на небо, где ангелы показали ему все секреты творения, то можно предположить, что здесь мы имеем дело с реминисценцией древней вавилонской традиции, относящейся к царю Сиппара, представляющемуся главой или предтечей всех прорицателей, то есть жрецов, занятых прежде всего предсказаниями будущего по звёздам или многими иными способами, сведения о которых дошли до нас.

Что касается того, что царю Сиппара все тайны двух миров, того, что наверху, и того, что внизу, открыли боги Шамаш и Адад, то дело тут в том, что Шамаш и Адад почитались как мастера и властители предсказаний и предвидений сообща, в то время как в качестве бога правосудия Шамаш царил безраздельно и самодержавно.

В храме Сиппара рядом с богом-Солнцем находится богиня Айя (Aya), супруга Шамаша, о которой, впрочем, неизвестно ничего кроме самого её имени. От этого брака рождены были два сына, названные один - Китту (Kittu), а другой - Мишару (Misharu), именами, первое из коих означает Верность , а второе - Право, - и абстрактный характер которых достаточно явно указывает, что речь в данном случае идёт скорее об атрибутах Солнца, - Солнца-судьи - а не о мифологических персонажах. На самом деле Китту и Мишару не в большей мере являются героями каких-либо мифов или легенд, чем их мать, Айя, хотя могли бы. Ведь таковые есть даже про слугу Шамаша, чьё имя Бюнен (Bunene) и которого изображают порой, в иконографии или в текстах, возничим колесницы Солнца.

Помимо вавилонских барельефов, о которых уже шла речь, существует некоторое количество памятников культуры размером поменьше (прежде всего круглых печатей), на которых мы видим бога Шамаша, изображённого в человеческом облике, стоящего меж двух гор, в то время как два духа возглавляют шествие, направляющееся к их господину, который держит в руке предмет своеобразной формы, несомненно оружие, но очень архаичное, или же это ещё вполне может быть ключом, возможно, ключом от Восточных Врат.

На большом наскальном барельефе в Мальтаи (Malta?), Ассирия, который датируется периодом Саргонидов (Sargonides; VIII-VII вв.), Шамаш предстаёт, в соответствии со своим положением, в составе группы из семи божеств, все из которых изображены стоящими на спинах разных животных. Во главе выступает бог Ассур (Assur), покровитель земли Ассур, которую мы называем Ассирией; за ним следуют богиня Нинлиль (Nin-Lil), бог Энлиль (En-Lil; или Бэл (Bel)), Син (бог-Луна) и Шамаш, Солнце, сын Сина. Оба они, отец и сын, изображены одинаково, и восседают они один на крылатом драконе, а другой на коне в сбруе. В конце кортежа находятся Адад, являющийся, как мы видели, соперником Солнца как покровителя дивинации, и Иштар (Венера (Venus)), обычно сопровождающая Сина и Шамаша.

Начиная с X в. Солнце как дневное светило изображается не только в старой манере, ввиде диска, пересечённого волнистыми лучами, но также зачастую ввиде диска, снабжённого двумя большими крыльями. Этот символ Ассирия несомненно позаимствовала у Египта, и впоследствии он широко распространился по всему Востоку, от побережья Сирии до плато Ирана.

О том, как отправлялся культ Солнца в Сиппаре и других святилищах Месопотамии, мы, по правде говоря, очень мало знаем. Тем не менее известно, что 20 й день каждого месяца был посвящён особым образом Шамашу, и что в этот день - как минимум в столице - царь, облачённый в белое платье, лично совершал жертвоприношение.

Тем, кто желал задать богу вопрос, касающийся его собственного будущего или будущего его близких, надлежало предварительно принести жертву Солнцу, в тот момент, когда светило утром поднималось над горизонтом. Для этого ставилось по жаровне перед каждым из восьми божеств: Шамаш, Адад, Мардук (бог-покровитель Вавилона), Айя, Бюнен, Китту, Мишару и, наконец, личный бог вопрошающего. Позади каждой жаровни на столике располагались четыре кувшина кунжутного вина, три дюжины лепёшек, смесь мёда и масла, соль. Жрец брал вопрошающего за руку и, произнося молитву, шаблонную, впрочем, по характеру, он перерезал горло овце, чьи формы уже созрели и плоть была сочна.

Как мы видели выше, что ничего не известно о супруге Шамаша, богине Айе; как сыновья Шамаша, Китту и Мишару, являются простыми абстракциями и как нет историй о Бюнене, возничем Солнца, так и источники, рассказывающие о самом Солнце, я хочу сказать, о боге Шамаше, мифологическом персонаже, оказываются весьма скудны и немногочисленны. Тем не менее и несмотря на то, что Шамаш нигде не появляется в качестве героя мифа, вавилонского или же ассирийского, в легенде о Гильгамеше он играет такую роль, что для тех, кто желает изучить природу бога-Солнца в Месопотамии, лучшим без всякого сомнения решением будет проанализировать те эпизоды знаменитой Поэмы, в которых Шамаш вмешивается в происходящее, чтобы помочь Гильгамешу в его разнообразных начинаниях, или, как минимум, в первом из его предприятий, том, что можно назвать Поход на Кедровую Гору.

Сегодня есть основания полагать, что Гильгамеш не является только лишь героем легенды или известного мифа, но что некогда действительно существовал царь с таким именем. На самом деле Гильгамеш фигурирует в Царском списке представителей 1 й династии правителей княжества, столица которого была в городе Урук в нижней долине Евфрата. А Гильгамеш из Поэмы, что носит его имя, постоянно называется царём Урука. Между тем он не является основателем династии. До него правили Лугальбанда (Lugal-banda) Пастух и Думузи (Dum?zi) Рыбак, первый в течении 1200 лет, а второй - в течение 100 лет, тогда как правление Гильгамеша должно было продолжаться 126 лет.

Подобный список, без сомнения, ни разу не является исторической справкой. Не только сроки, приписываемые каждому правлению, являются совершенно фантастическими, но и имя Лугальбанда встречается в других документах - в том числе и в самой поэме о Гильгамеше - как имя бога, супруга богини Нинсун (Nin-Sun), которая была, согласно всё той же Поэме, матерью Гильгамеша: наш герой был рождён от союза Нинсун с однократно встречающимся и малоизвестным персонажем, имя которого или прозвище - Лиллу (Lillu) - означает, по-видимости, «слабый духом».

Таким образом если Гильгамеш сменил Думузи - который тоже является божественным персонажем, известным также как Таммуз - то он, следовательно, был на самом деле узурпатором. Как стал он в этих условиях героем наиболее, вне всякого сомнения, популярной истории, или во всяком случае наиболее значительной, наиболее разработанной из всех поэм Месопотамии? Это факт, который нам, как и многим другим, остаётся только констатировать, но которому бесполезно искать объяснения.

Можно кроме того заметить, что если Гильгамеш, царь Урука, был протеже Солнца - а здесь он нам интересен только в этом качестве - Урук сам не был при этом городом Солнца. У Урука патронами на самом деле были Ану (Anu; бог неба) и Иштар, дочь Ану, Солнцу же была посвящена Ларса, удалённая от Урука приблизительно на 24 км. Но при этом все эти разные божества, которые все являются персонажами первого плана, даже и тогда, когда они особенно почитались в том или ином городе, имели или, если можно так выразиться, сохраняли за собой право наблюдения за окрестными поселениями, если не за всей страной, за всей вселенной. И мы увидим из других мест, что Гильгамеш имел в своей тяжёлой карьере дело не только с Шамашем, своим постоянным покровителем, но и с Иштар и Ану, что представляется тем более естественным, поскольку этот бог и эта богиня были, как мы только что указывали, патронами города Урук, царём которого был Гильгамеш.

Притом Гильгамеш, как рассказывали, получил от богов значительные умственные способности; и боги, о которых идёт речь и которые точно перечислены, зовутся Ану, Бэл (Энлиль, на шумерском) и Эа (Ea); они составляют верховную божественную триаду, обладая высшей властью над, соответственно, небом, землёй и океаном.

Физическая сила Гильгамеша была не менее замечательной, чем его разум, если судить о ней по подвигам, которые ему пришлось совершить, равно как и по столь многочисленным его изображениям, оставленных нам шумеро-аккадской иконографией. Это был храбрец, в абсолютном смысле слова, кураду (quradu ) , как говорят на аккадском, и возможно именно за это более всего «любил» его Шамаш; воспроизводя выражение самого поэта: ir? m -? u . Шамаш на самом деле нуждался в собственном ставленнике на этой земле, расположенном биться за него и за дело, которое он защищал, и способном истреблять зло, которое он ненавидел, зло, которое персонифицировалось, в глазах Шамаша, в лице гиганта по имени Хумбаба (Khumbaba), который обитал в гористом и лесистом краю, на большом расстоянии от города Урук.

Сам бог Бэл, владыка земли, сотворил Хумбабу и доверил ему охрану этой горы, которую звали Кедровой Горой; роль Хумбабы заключалась главным образом в том, чтобы на большое расстояние вокруг распространять ужас как будто для того, чтобы преградить людям доступ в священный лес, в сердце которого возвышалось святилище, посвящённое богине, именуемой Ирнини (Irnini).

Таким образом между Бэлом и Шамашем полнейшее разногласие, причины же либо мотивы этой вражды впрочем остаются нам неизвестны, потому ли что поэт избегал говорить о них ясно, или же потому что отрывок или отрывки, которые могли бы нести в себе рагадку, не были обнаружены. Ибо и сегодня Поэма о Гильгамеше, и об этом нам не стоит никогда забывать, после стольких розысканий и счастливых находок имеет в своём составе многочисленные и очень серьёзные пробелы; на самом деле у нас отсутствует добрая треть Эпоса, что существенно усложняет работу переводчикам, которая и так весьма тяжела.

Коли ужасный Хумбаба представляет зло, которое ненавидит Шамаш, и поскольку Шамаш любит Гильгамеша и защищает его и так как Гильгамеш был в то время молод и в самом расцвете славы, то неизбежной была битва между этими двумя гигантами, воплощающими один силы зла, а другой - правосудие; и к тому же поскольку Гильгамеш - «вавилонянин», Хумбаба мог бы быть врагом населения долины Евфрата, а так как он обитает в кедровом лесу, можно обоснованно заключить, что зло, о котором идёт речь, это обобщение того, что причиняли шумерам или аккадцам беспокойные обитатели восточных земель, проживавшие в регионе, богатом кедровыми лесами, таком как Ливан или Аманос (Amanus).

Получил ли он прямой приказ Шамаша, или он только лишь заручился одобрением и благорасположением бога, так или иначе Гильгамеш решил однажды бросить всё дабы отправиться на встречу с Хумбабой. Отправился он однако не в одиночку. Каким бы храбрым он ни был, Гильгамеш хорошо на самом деле знает или предчувствует, что риск велик; а поскольку у него есть верный друг, столь же сильный, как он сам, если даже не более того, то царь Урука приглашает своего товарища, носящего имя Энкиду, отправиться вместе с ним. Таким образом вдвоём они смогут приступить к этой сомнительной авантюре с большими шансами на успех.

Тем не менее и неожиданно для себя Гильгамеш встречает очень сильный отпор. Энкиду в открытую отказывается отправляться с ним. Кроме того, извиняясь, он рассказывает, что некогда ему случилось приблизиться к Кедровой Горе и услышать таким образом голос гиганта. Рот его, уверяет он, извергает огонь, а дыхание смертельно. И потому, хотя он уже помогал Гильгамешу во многих схватках и противостояниях, наученный прошлым опытом, он не станет сопровождать его в этот раз; возможно, что Энкиду надеялся своим неучастием отвратить царя Урука от столь гибельного мероприятия.

Но принятое Гильгамешем решение было бесповоротным. Раз так, он отправится в путь в одиночку, потому что ему это нужно, но прежде всего он отправится в путь потому, что так хочет Шамаш, а уже потом - и этой причины могло бы, при необходимости, хватить - потому, что он хочет, как он сам говорит, сделать себе имя. По всему миру будут рассказывать, что он отправился чтобы победить Хумбабу. «И если я потерплю неудачу, - восклицает он, - ну что ж! По крайней мере я буду иметь честь попытаться.» Перед лицом этой несгибаемой решимости Энкиду, увлечённый примером и тоже, возможно, жаждущий славы, заявляет в конце концов, что не оставит своего царя одного. И два героя в спешном порядке готовятся к походу.

Затем Гильгамеш поднимается на крепостную стену города Урук. Взобравшись, он воздевает руки к небу, к Солнцу, своему богу, и обращается к нему с короткой но горячей молитвой: «Да смогу я, с твоей помощью, - говорит он, - вернуться однажды целый и невридимый и увидеть крепостные стены Урука.»

Далее Гильгамеш предстаёт перед Старейшинами чтобы изложить им, что он задумал. Старейшины пытаются мудрыми советами остановить героя; хотя они хвалят его мужество, они опасаются его безрассудства. Однако перед лицом этой бешеной воли они лишь выражают пожелание, чтобы Солнце захотело даровать их молодому царю победу; и они особенно сильно рекомендуют Гильгамешу не забывать каждый вечер на всём протяжении его пути совершать жертвенные возлияния Солнцу, возлияния чистой воды. Это, без сомнения, достаточно скромное подношение, но что более ценное может предложить путник, затерявшийся в этой пустыне, или же в полупустыне Сирии, где источники воды встречаются очень редко?

Наконец перед самым отправлением Гильгамеш идёт попрощаться со своей матерью, Нинсун, которая как раз была жрицей Солнца, а также очень искусной толковательницей сновидений - два рода деятельности, естественным образом связанные между собой, поскольку, как мы видели, если Шамаш и является прежде всего богом справедливости, он также, в равной мере с Ададом, господин прорицаний. Из всех методов - или из всех приёмов - авгурской науки толкование сновидений было вобщем-то единственным используемым во времена Гильгамеша, единственным, во всяком случае, упоминаемым в Поэме. Ни намёка на самом деле здесь нет на астрологию, леканомантию , гепатоскопию или иные мантические техники; единственно только в сновидениях открывают боги свои желания или свои намерения.

Жрица Солнца, мать Гильгамеша, испытывает сильнейшее беспокойство за сына, отправляющегося в столь дальнюю и опасную экспедицию. Она всемерно надеется на своего бога; и не может она, учитывая её природу и священнический сан, которым она облечена, оставаться безучастной к предприятию, инспиратором которого выступил сам Шамаш. И потому воскуряет она для бога ладан, а также приносит особую жертву, называемую суркину (surq? nu ), произнося при этом несколько фраз, в которых снова и снова появляется один и тот же вопрос, в котором отражается её страх и, возможно одновременно её материнская гордость. «Зачем, - говорит она, обращаясь к Шамашу, - зачем дал ты моему сыну душу, которая никогда не может знать покоя?»

Наконец два героя, Гильгамеш и Энкиду, отправляются в путь. Рассказ об их путешествии серьёзно подпорчен, и, по правде говоря, от него осталось лишь несколько разрозненных фрагментов. Тем не менее известно, что в дороге Энкиду свалила внезапная болезнь, и он был вынужден прервать путешествие и отлёживаться в течение двеннадцати дней, в положении между жизнью и смертью. Он однако сознавал своё состояние и догадывался о его причине. «Это, - говорил он Гильгамешу, - из-за того, что я колебался, когда мы были ещё в Уруке, в том, чтобы отправиться с тобой. Сердится за это бог на меня, я это знаю; и вот теперь кисти [рук] мои лишены силы и руки мои вяло свисают вдоль моего тела.» Бог, которого Энкиду не называет, это вероятнее всего сам Шамаш, Шамаш, который хотел обеспечить успех похода и который должен был испытать определённую досаду, видя, как Энкиду отказывается поддержать Гильгамеша, рискуя таким образом сорвать всё мероприятие.

Однако Энкиду должен был очень быстро восстановить силы, которые его тогда вдруг покинули. И вот уже два человека у подножия Кедровой Горы. Они обращаются к ней, как к покровительствующему божеству, и, насыпая муку в жертвенную яму, которую они вырыли у её основания, они говорят ей: «О гора, пошли нам сновидения!»

Просьба их исполняется тотчас. Одно за другим видят они несколько сновидений, интерпретация которых зачастую трудна, даже для Гильгамеша, котороый всё-таки прошёл хорошую школу. Так, Энкиду приснилось, что они вдвоём забираются на вершину горы и что стоило им достичь цели, как гора обрушилась; ему это показалось зловещим предзнаменованием. Но Гильгамеш спешит успокоить друга; для него это на самом деле знак близкой и полной победы: обрушение горы предвещает поражение Гиганта, хранителя Кедров.

Когда они приблизились к ограждению, за которым скрывался Хумбаба, и приготовились вступить в битву, Гильгамеш и Энкиду ещё раз воззвали к Солнцу. И «бог-Солнце, бог неба», как написано, услышал слова Гильгамеша. И вот в самом деле природные силы являются со всех сторон на помощь царю Урука; ураган, северный ветер, дыхание льдов, вихрь и другие, всего восемь ветров приносятся со всех сторон света, чтобы напасть на Хумбабу. Не может он теперь двинуться ни вперёд, ни назад; он замирает на месте оглушённый и признаёт своё поражение. Гильгамеш, кажется, расположен помиловать его; но Энкиду заклинает его не слушать столь опасного противника, который ныне в его власти, и в конце концов, после битвы, рассказ о которой не дошёл до нас, Гильгамеш и Энкиду отсекают голову Гиганту, - это та самая голова, которая так часто изображалась, уродливая и гримасничающая, на терракотовых пластинках, которые, должно быть, использовались вавилонянами в качестве пугал или страшилок для детей.

Таким образом именно благодаря постоянной помощи Солнца два героя из Урука совладали со своим ужасным врагом, который, впрочем, был прежде всего врагом Солнца. Нам кажется, здесь следует обратить внимание на то, что Шамаш побеждает Гиганта не своими лучами, но заставив вступить в бой ветра и других атмосферных агентов. А ведь ветра, как и гром с дождём, принадлежат Ададу, а не Шамашу. Несомненно, что Шамаш, как покровитель гаданий и прорицаний, существенно сроден Ададу, они тесно связаны; но физически два персонажа во всём, что они олицетворяют собой, действуя каждый в своей сфере, отделены друг от друга и сильно отличаются. Таким образом похоже, что в данной ситуации Шамаш в некотором роде вторгся во владения Адада, ибо он обратился к помощи сил, которые обычно ему не подчинены. И можно добавить к этому, что в том же эпизоде, а также в других сценах, которые будут описаны далее, к Солнцу взывают или прозывают его с явной настойчивостью «господином неба»; а ведь богом неба, как минимум высокого неба, является, как уже указывалось, Ану; но речь может также идти и о той части неба, о той небесной сфере, которая наиболее приближена к земле и которая как раз составляет царство Адада.

Когда Гильгамеш возвращается в Урук, жители воспевают его как несравненного героя. И не только мужчины и женщины восхищаются им, но в равной степени и богини, во всяком случае одна богиня, самая прекрасная из всех, также и наиболее деятельная из них (и в значительной мере); мы имеем ввиду Иштар.

Авансы Иштар к Гильгамешу, грубая манера, в которой Гильгамеш их отвергает - сцены этой текст хорошо сохранился, и выглядит она одной из наиболее живых; сам по себе эпизод очень любопытен, и он проливает довольно яркий свет на миф самой Иштар; но именно по этой причине и потому, что это не связано напрямую с рассматриваемой нами сегодня темой, не стоит сейчас вдаваться в детали, достаточно будет напомнить, что чтобы отомстить за обиду, которую ей пришлось испытать, Иштар поднимается на небо просить Ану, своего отца, создать существо, чудовищного быка, которого назовут Небесным Быком и которое опустошит царство Урук, истребит его жителей и, прежде всего, их царя.

Небесный Бык должен был по сути уничтожить основной урожай и произвести значительное опустошение среди населения. Сто человек, потом ещё три сотни были посланы царём, чтобы остановить чудовище, но тот одним выдохом рассеял сотню воинов, так же и три сотни. Тогда Гильгамеш и Энкиду сами вступили в бой. Они решительно приблизились, и Энкиду, сумев ухватить быка за рога, опрокинул создание Ану на землю. Два товарища, вскрыв его тело, вырвали у него сердце и принесли это сердце, как записано, богу-Солнцу, несомненно, в качестве знака почтения или благодарственного приношения (ex-voto). Из чего можно сделать вывод, что Солнце также и в этом случае оказало помощь Гильгамешу, хотя Гильгамеш ни о чём и не просил в этот раз своего покровителя, и Солнце на протяжении всей сцены никак не обнаружило себя явным образом.

Тогда Иштар, разъярённая этим поражением, поднимается на крепостные стены Урука, чтобы принародно проклясть царя Гильгамеша.

Однако Царь, гордый своим успехом, даёт большой праздник в своём дворце по случаю этой победы. А ночью после праздника Энкиду снится сон, который он рассказывает на следующий день Гильгамешу, и для понимания которого ему не нужны объяснения последнего, столь ясен смысл его в этот раз.

В действительности Энкиду увидел собрание богов, великих богов, числом четыре: Ану (Небо), Бэл (Земля), Эа (Океан) и Шамаш (Солнце, также именуемый богом Неба). И вот, когда боги собрались, Ану говорит Бэлу: «Поскольку убили они Небесного Быка и поразили Гиганта Кедров, по этой причине должны умереть Гильгамеш и Энкиду.» И бог Бэл отвечает: «Да, Энкиду должен умереть, но не Гильгамеш.» Тогда Шамаш, вмешиваясь в обсуждение, упрекает Бэла: «Но не по твоему ли приказу убили они Быка и Гиганта?» На что Бэл резко отвечает в яростном тоне: «Энкиду умрёт несомненно...»

К великой досаде окончание сновидения не дошло до нас. Хотелось бы знать, был ли Гильгамеш также приговорён к смерти, или же он получил отсрочку.

Впрочем есть в этом кусочке - который нам известен только по хеттской версии поэмы - и иные загвоздки, не грамматического или филологического порядка конечно, но чисто мифологического характера.

Если то, что бог Ану решил наказать Гильгамеша и Энкиду, убивших Небесного Быка, и если он хочет наказать их по высшей мере - это всё можно понять, то, напротив, абсолютно не ясно, почему Ану попрекает двух героев убийством Хумбабы, который был творением не Ану, но Бэла. И если, с другой стороны, Бэл соглашается с решением Ану в том, что касается Энкиду, то Гильгамеша он наоборот берётся защищать, как если бы он полагал, что вина Энкиду больше, или даже что Энкиду один виноват и в ответе за два убийства. А между тем по крайней мере в том, что касается Хумбабы, инициатива, как мы видели, несомненно исходила именно от Гильгамеша, Энкиду же согласился сопровождать царя лишь после долгих колебаний. Можно однако заметить, что Гильгамеш, похоже, был расположен помиловать Хумбабу, когда увидел его у своих ног, поваленного ураганом, и что именно по настоянию Энкиду и при его поддержке Гильгамеш вступил в последний бой, по окончании которого голова Гиганта должна была быть отсечена.

Если таким образом можно ещё хоть как-то, не без труда, объяснить позицию Бэла, не решённым остаётся вопрос о том, чем оправдана позиция бога-Солнце, и задача это ещё более трудная, поскольку кажется, что есть формальное противоречие между словами, произнесёнными Шамашем во сне Энкиду, и теми ободряющими речами, которыми Шамаш подтолкнул в начале поэмы Гильгамеша покинуть Урук с тем, чтобы предпринять покорение Кедровой Горы. Теперь же на самом деле Шамаш, обращаясь к Бэлу, говорит ему: «Не ты ли приказал им убить Быка и Гиганта?» В том, что касается Быка, никто не слышал, чтобы Бэл отдавал подобный приказ Гильгамешу и Энкиду; тем не менее всё же возможно, что он отдал его в одном из ныне утерянных фрагментов. Что касается Гиганта, он был, как нам известно, творением Бэла, и по этой ли причине или по какой другой, но Шамаш ненавидел Хумбабу и в то же время всё то «зло», символом или персонификацией которого Хумбаба был. В итоге именно Шамаш подтолкнул Гильгамеша убить Хумбабу или, по крайней мере лишить его возможности творить вред; и вот теперь Шамаш выступает обвинителем и попрекает Бэла тем, что тот был инспиратором убийства.

Как бы то ни было, Энкиду приговорён к смерти советом богов, и, что несомненно, единогласно. Энкиду теперь знает об этом; боги, посылая ему это сновидение, позаботились о том, чтобы сообщить ему о решении, принятом в его отношении. И Энкиду в самом деле должен был испустить дух после двеннадцати дней болезни, возможно, той же болезни, от которой он когда-то страдал в пустыне, в течение тех же двеннадцати дней.

Эта смерть причиняет Гильгамешу наисильнейшую боль, которую он изливает пылко. Целая песнь Поэмы полностью посвящена описанию его плача, и поражены не только его чувства, но и его авторитет, и даже сама его сила. Что сможет он сделать или что предпринять в одиночку отныне, лишённый такой опоры?

И потом, коли Энкиду умер, не умрёт ли тоже и Гильгамеш? Не рассматривался ли вопрос о его смерти на совете богов? Несомненно, что Бэл сказал, что Гильгамеш не умрёт; но означало ли это, что он не умрёт никогда, или лишь то, что он не умрёт тотчас, то есть одновременно с Энкиду? Вполне ведь могло бы быть так, что Гильгамеш должен был умереть однажды, уснуть вечером, как он говорит сам себе, чтобы никогда не проснуться. Эта перспектива или эта неопределённость наполняют его ужасом; и желая во что бы то ни стало избежать такой участи, он, являющийся уже на две третьих богом, желает обрести недостающую треть, и для этого он решает пуститься в путь и пойти на край света за неким растением, о котором он слышал чудесные рассказы, которое пускай и не дарует бессмертия, но по крайней мере возвращает старику молодость.

Итак, Гильгамеш отправляется в путь. Второй раз покинет он Урук, но условия этого второго путешествия сильно отличаются от того, какими они были в первом. Более того, в этот раз он отправляется в путь один, потому как Энкиду мёртв и никто не способен заменить его. Со Старейшинами города и с Нинсун, своей матерью, Гильгамеш прощается в большой спешке; и если он подносит богу-Солнцу мёду в красной чаше и сливок в чаше голубой, не слышно, чтобы он произносил какие-то молитвы в адрес Шамаша, и уже по одному этому признаку ясно видно, что Гильгамеш более не чувствует себя находящимся под защитой Солнца.

Это первое впечатление находит своё подтверждение в продолжении рассказа, которое впрочем можно легко уложить в несколько строчек, именно потому что Шамаш в нём не играет практически никакой роли, если не вовсе отсутствует. С начала второго путешествия - оно же Поиски растения жизни - видно, что Гильгамеш более не рассчитывает на поддержку Шамаша. К тому же он открыто говорит об этом в момент своего отправления: «Если я встречу львов и убоюсь, я призову Сина», Сина, бога-Луну, отца Шамаша, но не самого Шамаша.

Когда он достигнет Западных Врат, через которые проходит каждый вечер Солнце, когда исчезает из этого мира, Гильгамеш повстречает людей-скорпионов, которые охраняют эти врата; он даже задержится у них на длительное время чтобы рассказать им о своих несчастьях и спросить у них дорогу; но даже в этот момент, и никогда впредь, не будет искать он встречи с Шамашем лично; можно бы даже сказать, что он его избегает. Один раз всё-таки, насколько можно судить по одному отрывочному фрагменту, Гильгамеш, похоже, оказался, неизвестно как, лицом к лицу с Шамашем, и можно допустить, что, коли уж представился случай, он задал своему богу - тому, кто ещё недавно был его покровителем - вопрос. Но у нас есть лишь ответ бога, если это действительно ответ, и он весьма краток, также он настолько малоободряющ, насколько только возможно: «Зачем бежишь ты во все стороны? Жизнь, которую ты ищешь, ты её не найдёшь.»

Итак, Шамаш не обещает никакой помощи со своей стороны, а Гильгамеш, впрочем, и не просит его о ней. Он быстро сворачивает разговор, если предположить вообще, что разговор действительно был, и ограничивается выказыванием своего почтения в поэтических и мистических выражениях: «Всё, чего я желаю, - говорит он, - это созерцать тебя,» - и он добавляет, несомненно, с полным горечи сердцем: «Если я должен умереть, могу ли я хотя бы остаться способен и после этого созерцать твоё величие?»

Несмотря ни на что Гильгамеш решительно продолжит свой путь. Он дойдёт до конца, до края, где произрастает растение жизни. Он даже сумеет сорвать ветку волшебного дерева; но на обратном пути, совсем близко от дома, пока он утолял жажду водой из чистого родника, змея, скользившая меж камней, завладела драгоценным талисманом. И с пустыми руками и отчаянием в сердце должен был Гильгамеш вернуться в город свой Урук.

В общем и целом, Шамаш покровительствовал Гильгамешу до тех пор, пока царь Урука преданно и даже с усердием исполнял приказы своего бога. Другими словами, Шамаш воспользовался Гильгамешем, как инструментом, чтобы сразить Гиганта Кедров. Но затем, когда Гильгамеш, возгордившись своей победой, предался с точки зрения богов, и особенно Иштар, поведению, изобличавшему в нём дух независимости или даже бунтарства, тогда боги отвернулись от него. Когда наконец Гильгамеш, будучи уже богом на две третьих, отправился на поиски того растения, которое должно было дать ему вечную молодость и сделать его подлинным богом, тогда Бессмертные, и Шамаш вместе со всеми, сделали всё, чтобы помешать царю Урука реализовать свой замысел, так как они дорожили своим статусом (или просто это для них было естественным) единственных, кто знает секрет вечной жизни; это было самое существенное их качество, отличавшее их от людей.

Гильгамеш, лишённый своего товарища по оружию, пустился в путь на свой страх и риск. Преодолев многие препятствия, превозмогши тысячи трудностей, он мог в какой-то момент поверить, что победил. Но змея повстречалась на его пути, и когда Гильгамеш вернулся к себе, он должен был на этот раз окончательно быть убеждён в том, что он, как и все прочие люди, был сотворён и помещён в мир лишь для того, чтобы служить богам.

Такова в самом деле была глубинная мысль Вавилонян. Та же идея оказывается выражена ещё в целом ряде произведений их литературы, в частности в истории об Адапе (Adapa), Адапе, которого завистливый бог заставил выронить из рук чашу жизни в тот момент, когда он поднёс её к губам.

Тем не менее следует вспомнить и обратить внимание на то, что помимо этой истории Гильгамеша, такой какой мы её только что проследили по Эпосу, в вавилонских традиции и верованиях существовал ещё и другой Гильгамеш, сильно отличавшийся от первого, и который нам в принципе известен по документам совершенно иного свойства.

Из этих документов, которые все весьма кратки и в высшей степени разрозненны, следует, что Гильгамеш почитался, в определённые эпохи и в определённых центрах, как бог; конечно же не как один из великих богов, но всё же как бог, и бог солярный, бог из семейства Шамаша, который был для людей не столько дневным светилом, сколько непреклонным судиёй.

Особенно явно это следует из некоторых гимнов, в которых к Гильгамешу взывают как к самому Шамашу, или, по крайней мере, как к посланцу этого бога.

«О, Гильгамеш, - как записано, - великий царь, судья, направленный богами неба! Ты судишь самодержавно и, как бог, определяешь приговор; бог Шамаш доверил твоим рукам скипетр правосудия.»

Итак, Гильгамеш исполняет, если не постоянно и повсюду, то как минимум при определённых обстоятельствах, те же функции, что Шамаш, и это с согласия - или по приказу - самого Шамаша. Гильгамеш - малое Солнце, или же уполномоченный представитель Солнца. А поскольку в Поэме, равно как и в иконографии, он изображается силачом, обоснованным будет сравнить его с Самсоном, ибо имя это, Самсон, связано с именем самого Солнца (Шемеш), и кроме того Самсон сам тоже был «судьёй».

Похоже на то, что была это главным образом древняя эпоха (haute ?poque) - времена Шумеров - в каковую бог Гильгамеш удостоился собственного культа. Ему жертвовали ягнят, масло, финики, пиво и рыбу, и всем этим имуществом заведовал специально выделенный для этой цели чиновник.

Какие можно предположить связи между Гильгамешем из легенды и Гильгамешем из литургических текстов?

Это конечно же одно и то же имя, также и одно существо, но рассматриваемое, очевидно, с двух очень разных точек зрения.

В Поэме Гильгамеш - царь, исполненный доблести и бахвальства, значительной дерзости, столь великой, что боги - и даже Шамаш, который изначально ему покровительствует - сердятся на него, и в конце концов наказывают того, кто выглядит способным на бунт. Если же напротив судить о нём по литургическим текстам, Гильгамеш - ассессор или заместитель Шамаша. Если он при этом рассматривается как древний царь, то речь идёт об обожествлённом царе, но не просто обожествлённом в принципе, если можно так сказать, как Хаммурапи и многие другие, а ставшем настоящим богом, хотя и второго ряда, как мы уже отмечали.

В начале ассириологии, в то время, когда литургические тексты, которые мы только что обсуждали, ещё не были известны, - стало быть, в прежнее время, да и позже - не раз высказывалось мнение, что Поэма о Гильгамеше представляет собой солярный миф, и что Гильгамеш (Гильгамеш из Поэмы) был в сущности (всего-навсего) «отражением Солнца». В поддержку этого тезиса ссылались, например, на то, что поэма состоит из 12 песен, тогда как зодиак, эта дорога, по которой следует Солнце, делится на 12 секторов. Из той же серии идеи о том, что Небесный Бык, так же как и люди-скорпионы, стражи Западных Врат, соответствуют двум из этих секторов - или Знаков - Зодиака. Что касается союза Гильгамеша с Энкиду, оно напоминает, как думали, то, что мы наблюдаем в случае Диоскуров; хотя ни о чём подобном и говорить нельзя до встречи с богиней Ирнини, которая играет столь незначительную, или столь трудноразличимую, роль, что никак не может удовлетворить нас сравнение её с Еленой, сестрой Кастора и Полидевка.

Все эти «аргументы», к которым можно было бы добавить и иные, многим показались, и, во всяком случае, кажутся нам несостоятельными, и потому с нашей точки зрения излишне заниматься опровержением их по одному.

В Поэме о Гильгамеше есть, разумеется, и другие сложные места, и лишь шаг за шагом, медленно и постепенно можем идти мы вперёд по пути прогресса. Но «солярная» гипотеза не из тех, которые разгоняют мрак. Да и нашей целью не было исследовать здесь Эпос во всех подробностях, но только лишь высказать наши личные соображения по поводу отношений и связей героя Гильгамеша с богом Шамашем.

В современной французской орфографии: Akkadiens . (Прим. перев. )

Эллазар (Ellasar) Книги Бытия XIV, I; ныне Сенкерех (Senkereh).

Сегодня это Абу-Хабба (Abou-Habba).

Naos - (к кому-н. ); нравиться; дарить. (Прим. перев. )

Нур или Аманос (тур. Nur Da?lar? - "горы Сятого Света ", G?vur Da?lar? - "горы неверных " (имеется ввиду армян ), Amanos Da?lar? (от др. греч. ??????)) - горный хребет на юго-восточной границе Киликийской Армении (ныне это часть южной Турции). Являются естественной границей между Киликией на западе и Сирией на востоке. (Прим. перев. )

Леканомантия - гадание через созерцание налитой в сосуд воды (по её поведению либо аналогично с кристалломанитей). (Прим. перев. )

Гепатоскопия - гадание по печени свежезабитой жертвы. (Прим. перев. )

Раздел очень прост в использовании. В предложенное поле достаточно ввести нужное слово, и мы вам выдадим список его значений. Хочется отметить, что наш сайт предоставляет данные из разных источников – энциклопедического, толкового, словообразовательного словарей. Также здесь можно познакомиться с примерами употребления введенного вами слова.

Значение слова шамаш

шамаш в словаре кроссвордиста

Энциклопедический словарь, 1998 г.

шамаш

в аккадской мифологии бог солнца, почитался также как всевидящее божество правосудия.

Шамаш

в вавилоно-ассирийской религии и мифологии бог солнца, справедливости и оракулов.

Википедия

Шамаш (мифология)

Ша́маш (от семитского корня Ш-М-Ш - солнце) - бог солнца у вавилонян и ассириян. Имя его писалось идеограммой, обозначавшей: «Владыка дня». Как бог второй части суток, он уступал в значении богу луны Сину и даже назывался иногда его слугой. Однако это не мешало его высокому повсеместному почитанию. Главными центрами его культа были Сиппар и Элассар. В Элассаре его храм существовал ещё в V тысячелетии, но первый впоследствии затмил его и был предметом забот как вавилонских и касситских, так и ассирийских и халдейских царей, вплоть до Набонида, который, накануне крушения монархии, реставрировал его, ища помощи у древнего бога. Оба храма называются E-barra - «Дом сияния». В молитвах и гимнах Шамаш назывался царём, врачевателем, праведным судьёй. Считалось, что он подаёт свет, даёт полям плодородие, людям - благосостояние, пленных освобождает и даже воскрешает мёртвых. Изображался Шамаш в виде старца с длинной бородой, с высоким тюрбаном на голове; он сидит на троне в наосе, на крыле которого помещаются два возницы, управляющие движением солнечного диска, помещённого на пьедестале перед наосом. На цилиндрах иногда попадаются изображения Шамаша, выходящего из горизонта через открытые двумя духами врата.

Уту - бог Солнца. Сын Нанны и Нингаль. Супруг богини Шанирды. Главные места почитания Сиппар и Ларса. В обоих городах его храмы носили название Э-бабар получил особенно широкое распространение после падения Шумера, когда его стали почитать главным образом как бога, устанавливающего законы и наблюдающего за их исполнением.

Шамаш

Шамаш :

• Шамаш - бог солнца в вавилонской и ассирийской мифологии.
• Шамаш - у иудеев ответственный за административную и хозяйственную деятельность.
  • Шамес - у ашкеназов синагогальный служка, ответственный за административную и хозяйственную деятельность.
• Шамаш - один из светильников в составе ханукии.

Шамаш (служитель)

Шама́ш , или шамма́ш (сефардское и караимское произношение), или ша́мес (ашкеназское произношение), от - у иудеев ответственный за административную и хозяйственную деятельность синагоги / кенассы, религиозного суда или сообщества . Одно из первых упоминаний о шаммаше содержится в Тосафот к трактату Рош ха-Шана, где говорится о том, что три должности - раввин , кантор и шаммаш являются стержнем общины. В талмудической литературе назывался хаззан.

В настоящее время в Израиле функции его исполняет габай , чья должность, в отличие от шаммаша, является не наёмной, а выборной. Шамаш, как и Габбай, распространённая фамилия как у сефардов, так и у караимов.

Примеры употребления слова шамаш в литературе.

И родились от них боги - Энки, Ан, Нанна, Уту, Нингирсу, Дамгальнуна, Нинту, Мами, Бау, Иштар, Эрре, Эрешкигаль, Лахар, Ашнан, Намма, Утту, Нинхурсаг, Думузи, Энмешарра, Шамаш , Иштар, Атад, Мардук, Абзу, Эйя, Тиамат, Алсу, Мумму, Аншар, Кишар, Бела, Набу, Ламашту, Нергаль, Амон, Мут, Хонсу, Птах, Сехмет, Нефертум, Исида, Нут, Геб, Акер, Хапи, Шан, Осирис, Маат, Апис, Мневис, Бухис, Бата, Хатор, Хнум, Себек, Баст, Тефнум, Анубис, Гор, Тот, Ра, Апоп, Меритсегер, Нефтида, Уто, Шу, Тефнут, Сет, Апедемак, Дедуж, Онурис, Цаган, Хейтси Эйбиб, Легба, Айдо, Хведо, Мулунгу, Хайне, Ишоко, Изува, Киумее, Венде, Лиона, Льюба, Лими, Леза, Обаси, Оса, Фаро, Номмо, Митра, Апап Напат, Хаома, Сома, Арта, Друг, Ахурамазд, Аша Вахишта, Воху Мана, Хшатра, Вайрья, Спента Армаити, Хаурватат, Амртат, Зерван, Митра, Веретрагна, Аши, Тиштрия, Ака, Мана, Атар, Ахриман, Гайомарт.

Внук бога небес, Наннар -- то, кого люди наблюдают ночами в виде луны, породил двух детей -- Шамаша -- солнце и Иштар -- юную ветреницу, вечную красавицу, богиню, без которой невозможно в мире любовь и плодородие, ее мы наблюдаем в виде утренней звезды, Венеры.

Еще Иаков мягко указал на то, что если Аширта является и мужчиной и женщиной, то есть сразу и Баалом и Баалат, и матерью богов, и царем небесным, ее следует приравнять не только к почитаемой в Синеаре Иштар, не только к Исет, почитаемой в нечистой земле Египетской, но также к Шамашу , Шалиму, Адду, Адону, Лахаме и Даму, короче говоря, к владыке мира и высочайшему богу, и получается, что дело идет в общем-то об Эль-эльоне, боге Авраама, создателе и отце, а его ни в какое путешествие отправить нельзя, потому что он царит надо всем, и служат ему вовсе не тем, что едят рыбу, а только тем, что живут в чистоте и падают перед ним ниц.

Эа, Шамаш , Нинурта, Энки, Нинмах, Мардук, Инанна, Уту, Думузи и многие другие - метафоры, как и все, кто пришел вслед за ними, воплощение лучших и худших человеческих качеств, но надо признать, что это самые древние и могущественные метафоры.

Гора -- это сам Хумбаба, но можно его не бояться, если с нами свет самого великого Шамаша и чудесная вода, которую дает тебе из божественного источника твой отец, Лугальбанда.

Стела со сводом законов в верхней своей части украшена рельефом с изображением того, как вручает Хаммурапи этот закон сам его изначальный составитель -- бог Шамаш .

То ли Шамаш , Судья Неподкупный, то ли ордынец в своей шапке из лисьих хвостов.

Впереди Ан с охраной, за ними Шамаш с Тотом, следом Мочегон с Красноглазом, в арьергарде ануннаки попроще.

Шамаш , активировал автопилот и бендаргийским гигром взглянул на Парсукала.