Монтескье о разделении властей цитаты. Шарль Монтескье Цитаты

Значительный вклад в развитие философии права и государства внес Ш.Монтескье (1689--1755).

Основной предмет философско-правовых исследований Монтескье и главная ценность, отстаиваемая в них, - политическая свобода. Необходимыми условиями обеспечения этой свободы являются справедливые законы и надлежащая организация государственности.

Монтескье занят поисками "духа законов", т. е. закономерного в законах. Опираясь на рационалистические представления о разумной природе человека, природе вещей и т. д., он стремился постигнуть логику исторически изменчивых позитивных законов, порождающие их факторы и причины.

Характеризуя свой подход, Монтескье писал: "Я начал с изучения людей и нашел, что все бесконечное разнообразие их законов и нравов не вызвано единственно произволом их фантазии. Я установил общие начала и увидел, что частные случаи как бы сами собою подчиняются им, что история каждого народа вытекает из них как следствие и всякий частный закон связан с другим законом или зависит от другого, более общего закона" 1 .

Монтескье Ш. О духе законов. // Избранные произведения. М., 1955. С. 159.

В рамках подхода Монтескье закономерное в тех или иных отношениях (т. е. закон, правило соответствующих отношений) - это разумное и необходимое, противопоставляемое им случайному, произвольному и фатальному (слепой судьбе). Закон как.раз и выражает момент определяемости, обусловленности и пронизанно-сти тех или иных отношений разумным началом, т. е. присутствие разумного (и необходимого) в этих отношениях.

Общим понятием закона охватываются все законы - как неизменные законы, действующие в мире физическом, так и изменчивые законы, действующие в мире разумных существ. Как существо физическое человек, подобно всем другим природным телам, управляется неизменными естественными законами, но как существо разумное и действующее по собственным побуждениям человек (в силу неизбежной ограниченности разума, способности заблуждаться, подверженности влиянию страстей и т. д.) беспрестанно нарушает как эти вечные законы природы, так и изменчивые человеческие законы.

Законы природы (естественные законы) применительно к человеку трактуются Монтескье как законы, которые "вытекают единственно из устройства нашего существа" 1 . К естественным законам, по которым человек жил в естественном (дообще-ственном) состоянии, он относит следующие свойства человеческой природы: стремление к миру, к добыванию себе пищи, к отношениям с людьми на основе взаимной просьбы, желание жить в обществе.

С этих позиций Монтескье критиковал Гоббса, который приписывал людям изначальную агрессивность и желание властвовать друг над другом. Напротив, человек, по Монтескье, вначале слаб, крайне боязлив и стремится к равенству и миру с другими. Кроме того, идея власти и господства настолько сложна и зависит от такого множества других идей, что не может быть первой во времени идеей человека.

После соединения людей в общество они утрачивают сознание своей слабости. Исчезает существовавшее между ними равенство, начинаются войны двоякого рода - между отдельными лицами и между народами. "Появление этих двух видов войны, - писал Монтескье, - побуждает установить законы между людьми" 2 . Появляются положительные законы, определяющие отношения между народами (международное право); законы, определяющие отношения между правителями и управляемыми (политическое право); законы, которые определяют отношения всех граждан между собой (гражданское право).

Освещая процесс перехода от естественного состояния к государству (политическому состоянию) и общим законам, Монтескье

1 Там же. С. 165. ! Там же. С. 167.

подчеркивает, что для этого необходимо достаточно развитое состояние жизни людей в обществе (гражданское состояние).

В трактовке Монтескье положительный (человеческий) закон предполагает объективный характер справедливости и справедливых отношений. Справедливость предшествует положительному закону, а не впервые им создается. "Законам, созданным людьми, должна была, - подчеркивал Монтескье, - предшествовать возможность справедливых отношений. Говорить, что вне того, что предписано или запрещено положительным законом, нет ничего ни справедливого, ни несправедливого, значит утверждать, что до того, как был начертан круг, его радиусы не были равны между собою" 1 .

Поскольку закон вообще - человеческий разум, управляющий всеми людьми, "политические и гражданские законы каждого народа должны быть не более как частными случаями приложения этого разума" 2 . В процессе реализации такого подхода Монтескье исследует факторы, образующие в своей совокупности "дух законов", т. е. то, что определяет разумность, правомерность, законность и справедливость требований положительного закона.

В процессе исследования необходимых отношений, порождающих закон (т. е. законообразующих отношений и факторов), Монтескье прежде всего обращает внимание на характер и свойства народа, которым должен соответствовать закон, устанавливаемый для данного народа. Причем также и правительство, соответствующее этим требованиям, расценивается им как наиболее сообразное с природой вещей. Отсюда вытекает и общий вывод о том, что лишь в чрезвычайно редких случаях законы одного народа могут оказаться пригодными также и для другого народа. Данная идея Монтескье в дальнейшем стала исходным пунктом воззрений представителей исторической школы права (Г. Гуго, К. Савиньи, Пухты и др.) о "народном духе" как основной правообразующей силе и носителе права.

Большое значение, далее, уделяется необходимости соответст- вия положительных законов природе и принципам установленного правительства (т. е. форме правления), географическим фактора» и физическим свойствам страны, ее положению и размерам, ее кли- мату (холодному, жаркому или умеренному), качеству почвы, обра- зу жизни населения (земледельцев, охотников, торговцев и т. д.) его численности, богатству, склонностям, нравам и обычаям и т. Монтескье подчеркивает необходимость учета взаимосвязанноста законов (или, как сейчас бы сказали, системной целостности зак нодательства), особых обстоятельств возникновения того или иног закона, целей законодателя (т. е. законодательную политику) и т.,

1 Там же. С. 164.

2 Там же. С. 168.

Глава 3. Философия права Нового времени

Монтескье считает, что решающее влияние на законы оказывают природа и принцип правительства, учреждаемого в гражданском состоянии. Он различает три образа (формы) правления: республиканский, монархический и деспотический. При

республиканском правлении верховная власть находится в руках или всего народа (демократия), или его части (аристократия). Монархия - это правление одного человека, но посредством твердо установленных законов. В деспотии все определяется волей и произволом одного лица вне всяких законов и правил. Такова, по оценке Монтескье, природа каждого образа правления, из которой вытекают "основные краеугольные законы" 1 данной формы правления.

От этой природы правления он отличает присущий каждой форме принцип правления, тоже играющий существенную законо-образующую роль. Поясняя это отличие, он писал: "Различие между природой правления и его принципом в том, что природа его есть то, что делает его таким, каково оно есть; а принцип - это то, что заставляет его действовать. Первая есть его особенный строй, а второй - человеческие страсти, которые двигают им" 2 .

В ходе рассмотрения вопроса о законах, вытекающих непосредственно из природы различных форм правления, Монтескье отмечает, что основными для демократии являются законы, определяющие право голосования, а также контроля за избранными уполномоченными (должностными лицами государства).

Для аристократии основными являются те законы, которые определяют право части народа издавать законы и следить за их исполнением.

К основным законам монархии Монтескье относит законы, определяющие "существование посредствующих каналов, по которым движется власть", - т. е. наличие "посредствующих, подчиненных и зависимых" властей, их правомочий. Главной из них является власть дворянства, так что без дворянства монарх становится деспотом.

В условиях деспотического правления, где, собственно, нет законов и их место занимают произвол и прихоть деспота, религия и обычаи, основным законом является учреждение должности полновластного визиря.

Природа каждой формы правления, таким образом, определяет основные, конституирующие данный строй (и в этом смысле - конституционные) законы.

Природе каждого вида правления соответствует и свой принцип, приводящий в движение механизм человеческих страстей, - особый для данного политического строя.

1 Там же. С. 169.

2 Там же. С. 178.

Раздел V. История философии права и современность

В республике (и особенно в демократии) таким принципом является добродетель, в монархии - честь, в деспотии - страх. Монтескье специально подчеркивает, что, говоря об этих принципах, он имеет в виду не реально существующее положение, а должный (соответствующий каждому строю) порядок: "из этого следует лишь, что так должно быть, ибо иначе эти государства не будут совершенными" 1 .

В ходе анализа законотворческого значения и законообразую-щей силы соответствующего принципа Монтескье пишет: "...Законы вытекают из него, как из своего источника" 2 . I

Исследуя соотношения закона и свободы, Монтескье различает два вида законов о политической свободе: 1) законы, устанав-1 ливающие политическую свободу в ее отношении к государственному устройству, и 2) законы, устанавливающие политическую сво- боду в ее отношении к гражданину. Речь, следовательно, идет об! институциональном и личностном аспектах политической свобо-[ ды, подлежащих законодательному закреплению.

Политическая свобода, по Монтескье, возможна вообще лишь! при умеренных правлениях, но не в демократии или аристокра-1 тии, а тем более в деспотии. Да и при умеренных правлениях поли- тическая свобода имеет место лишь там, где исключена возможность злоупотребления властью, для чего необходимо достичь государстве разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную. Такое умеренное правление характеризуете как "государственный строй, при котором никого не будут понуж-ч дать делать то, к чему его не обязывает закон, и не делать того, что закон ему дозволяет" 3 .

Система разделения и взаимного содержания властей являН ется, согласно Монтескье, главным условием для обеспечения поли-1 тической свободы в ее отношениях к государственному устройству. При этом он подчеркивает, что политическая свобода состоит не в том, чтобы делать то, что хочется. "В государстве, т. е. в обществе, где есть законы, - пишет Монтескье, - свобода может заключаться лишь в том, чтобы иметь возможность делать то, чего должно хотеть, и не быть принуждаемым делать то, чего не должно хотеть... Свобода есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать то, что этими законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и прочие граждане" 4 -

Политическая же свобода в ее отношении уже не к государственному устройству, а к отдельному гражданину (личностный аспект свободы) заключается, согласно Монтескье, в безопасности

1 Там же. С. 187.

2 Там же. С. 169.

3 Там же. С. 289.

Глава 3. Философия права Нового времени 477

гражданина. Рассматривая средства обеспечения такой безопасности, он придает особое значение доброкачественности уголовных законов и судопроизводства. "Если не ограждена невиновность граждан, то не ограждена и свобода. Сведения о наилучших правилах, которыми следует руководствоваться при уголовном судопроизводстве, важнее для человечества всего прочего в мире. Эти сведения уже приобретены в некоторых странах и должны быть усвоены прочими" 1 .

В этой связи Монтескье подчеркивает, что политическая свобода граждан в значительной степени зависит от соблюдения принципа соответствия наказания преступлению. Для обеспечения свободы необходимы и определенные судебные процедуры (процессуальные правила и формы) - правда, в такой степени, чтобы они содействовали целям реализации закона, но не превратились бы в препятствие для этого.

Монтескье уделяет большое внимание способам составления законов, законодательной технике. Основополагающим принципом законодательства является умеренность: "дух умеренности должен быть духом законодателя" 2 .

Монтескье формулирует и более конкретные правила составления законов, которыми должен руководствоваться законодатель, в том числе следующие. Слог законов должен быть сжатым и простым. Слова закона должны быть однозначными, вызывая у всех людей одни и те же понятия. Законы не должны вдаваться в тонкости, поскольку "они предназначены для людей посредственных и содержат в себе не искусство логики, а здравые понятия простого отца семейства" 3 . Когда закон не нуждается в исключениях, ограничениях и видоизменениях, то лучше обходиться без них. Мотивировка закона должна быть достойна закона. "Подобно тому, как бесполезные законы ослабляют действие необходимых законов, законы, от исполнения которых можно уклониться, ослабляют действие законодательства" 4 . Не следует запрещать действия, в которых нет ничего дурного, только ради чего-то более совершенного. "Законам должна быть присуща известная чистота. Предназначенные Для наказания людской злобы, они должны сами обладать совершенной непорочностью" 5 .

В целом соотношение права и закона предстает в учении Монтескье как соотношение "духа законов" и позитивного законодательства. "Дух законов" резюмирует в себе совокупность тех отношений и факторов (географических, климатических, исторических, социальных, хозяйственных, политических, нравственных,

Там же. С. 318. г Там же. С. 642. Там же. С. 652. Там же. С. 653-654. Там же. С. 654.

в Нерсесянц «Философия права»

478 Раздел V. История философии права и современность

религиозных и т. д.), которые влияют на законодательство, определяют его, придают ему характер объективно обусловленных, необходимых, закономерных, справедливых и разумных (с учетом данных обстоятельств) правил. Такая философско-правовая концепция, устанавливающая необходимое законотворческое значение "духа законов" и вытекающие отсюда обязательные требования к закону, законодателю и государству в целом, становится существенным барьером против произвола в общественной и политической жизни.

Учение Монтескье о духе законов, о разделении властей и политической свободе значительно обогатило философско-правовую мысль и содействовало ее дальнейшему развитию.

Руссо

Жан-Жак Руссо (1712-1778) - один из ярких и оригинальных мыслителей во всей истории философских учений о праве, государстве, законе.

С позиций обоснования и защиты принципа народного суверенитета он по-новому интерпретирует представления о естественном состоянии и договорном происхождении государства.

В его трактовке естественное состояние - строй всеобщей свободы и равенства. Однако с появлением частной собственности и социального неравенства, противоречивших естественному равенству, начинается борьба между бедными и богатыми. Выход из такого состояния был найден с помощью соглашения о создании государственной власти и закона, которым будут подчиняться все. Но потеряв свою естественную свободу, бедные не обрели свободы политической. Неравенство частной собственности, дополненное политическим неравенством, привело, согласно Руссо, в конечном счете ic абсолютному неравенству при деспотизме, когда по отношению к деспоту все равны в своем рабстве и бесправии.

Бичуя такое ложное, порочное и пагубное для человечества направление развития общества и государства, Руссо выдвигает свой проект "исправления" истории - создание Политического организма как подлинного договора между народами и правителями. Цель этого подлинного общественного договора Руссо видит в создании "такой формы ассоциации, которая защищает и ограждает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде" 1 .

Благодаря общественному договору каждый, передав в общее достояние и поставив под единое высшее руководство общей воли

1 Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре, или Принципы политического права // Трактаты. М., 1969. С. 160.

Глава 3. Философия права Нового времени

свою личность и все свои силы, превращается в нераздельную часть целого. Последствия общественного договора, по Руссо, таковы: "Немедленно вместо отдельных лиц, вступающих в договорные отношения, этот акт ассоциации создает условное коллективное Целое, состоящее из стольких членов, сколько голосов насчитывает общее собрание. Это Целое получает в результате такого акта свое единство, свое общее я, свою жизнь и волю. Это лицо юридическое 1 , образующееся, следовательно, в результате объединения всех других, некогда именовалось Гражданскою общиной, ныне же именуется Республикою, или Политическим организмом: его члены называют этот Политический организм Государством, когда он пассивен, Сувереном, когда он активен, Державою - при сопоставлении его с ему подобным. Что до членов ассоциации, то они в совокупности получают имя народа, а в отдельности называются граж-данами как участвующие в верховной власти и подданными как подчиняющиеся» законам Государства" 2 .

В социально-экономическом плане Руссо, не отрицая самой частной собственности, вместе с тем выступает за относительное выравнивание имущественного положения граждан и с этих эгалитаристских позиций критикует роскошь и излишки, поляризацию богатства и бедности. В общественном состоянии, согласно Руссо, ни один гражданин не должен обладать столь значительным достатком, чтобы иметь возможность купить другого, и ни один - быть настолько бедным, чтобы быть вынужденным себя продавать. Это, поясняет Руссо, предполагает как ограничение размеров имущества и влияния знатных и богатых, так и умерение скаредности и алчности бедных.

В основе аргументации Руссо в пользу такого проекта и такой перспективы изменения исторических реалий лежит убеждение, что только установление тех политических и экономических отношений, которые соответствуют его концепции общественного договора, может оправдать - с точки зрения разума, справедливости и права - переход от естественного состояния в гражданское.

В конкретно-историческом плане идеи Руссо были непосредственно направлены против современного ему феодального строя, который в свете буржуазно-демократических принципов общественного договора лишался своей легитимности, справедливого и законного характера, словом - права на существование. Своей доктриной общественного договора Руссо по существу обосновывал и оправдывал насильственный, революционный путь низвержения феодальных порядков. И деятели французской буржуазной революции были во многом воодушевлены именно его идеями.

Но в теоретико-концептуальном плане учение Руссо, несмотря

1 В оригинале "person publique", т.е. публичная персона или публичная личность.

2 Там же. С. 161-162.

480 Раздел V. История философии права и современность

на его постоянные апелляции к свободе, равенству и праву, трудно согласовать с ценностями правовой свободы и правового закона, с правами и свободами личности.

Общая воля, лежащая в основе общественного договора, находит свое воплощение в суверене и его актах (законах). При этом общую волю Руссо отличает от воли всех: общая воля имеет в виду общие интересы, а воля всех - интересы частные и представляет собой лишь сумму изъявлений индивидуальных воль частных лиц. "Но, - поясняет Руссо, - отбросьте из этих изъявлений воли взаимно уничтожающиеся крайности; в результате сложения оставшихся расхождений получится общая воля" 1 .

Отстаивая господство в государстве общей воли, Руссо резко критикует всевозможные частичные ассоциации, партии, группы и объединения, которые вступают в неизбежную конкуренцию с сувереном. Их воля становится общей по отношению к своим членам и частной по отношению к государству. Это искажает процесс формирования подлинной общей воли граждан, поскольку оказывается, что голосующих не столько, сколько людей, а лишь столько, сколько организаций. "Наконец, когда одна из этих ассоциаций настолько велика, что берет верх над всеми остальными, получится уже не сумма незначительных расхождений, но одно-единственное расхождение. Тогда нет уже больше общей воли, и мнение, которое берет верх, есть уже не что иное, как мнение частное" 2 . В этой связи Руссо присоединяется к положению Макиавелли о том, что "наличие сект и партий" причиняет вред государству 3 .

Между тем для получения общей воли необходимо, чтобы каждый гражданин высказал только свое собственное мнение. Желательно, по Руссо, чтобы в государстве вообще не было ни одного частичного сообщества. "Если же имеются частичные сообщества, то следует увеличить их число и тем предупредить неравенство между ними..." 4 . Эти меры необходимы для просвещения общей воли, для того, чтобы народ никогда не ошибался.

Отличие воли всех от общей воли отражает то обстоятельство, что в гражданском состоянии, как его изображает Руссо, имеется различие между индивидом как частным человеком, частным лицом (со своими частными интересами) и тем же самым индивидом в качестве гражданина - члена "публичной персоны", носителя общих интересов. Данное различение, которое лежит в основе отличия прав человека от прав гражданина, по сути дела имеет в виду раздвоение индивида на члена гражданского общества (т. е. человека) и гражданина государства. У Руссо, правда, отсутствует четкое смысловое и терминологическое различие между обществом

1 Там же. С. 170.

2 Там же. С. 170-171.

3 Там же. С. 171.

4 Там же.

Глава 3. Философия права Нового времени

и государством, но он все же отмечает отличие гражданина от частного лица и использует данную идею в своей трактовке отношений между сувереном и индивидами.

Из учения Руссо следует, что общественный договор дает политическому организму (государству) неограниченную власть над всеми его членами (участниками соглашения); эта власть, направляемая общей волей, и есть единый, неделимый и неотчуждаемый суверенитет народа.

Французский мыслитель, философ эпохи Просвещения, правовед – Монтескье Шарль Луи де Секонда барон де Ла Бред родился 18 января 1689 г., замок Ла Бред близ Бордо.

Отец Жан де Секонда, будучи младшим сыном в семье, не наследовал родовых земель, но мать, урожденная Франсуаза де Пенель, принесла мужу в приданое замок Ла Бред. Шарль был вторым из шестерых детей.

Образ жизни семьи был простым, мальчик много общался со сверстниками-крестьянами. В детстве в нем сформировалась привычка одеваться и вести себя просто, любовь к деревенской жизни и острому народному словцу.

Шарлю едва исполнилось 7 лет, когда неожиданно умерла его мать. Все заботы о воспитании шестерых детей легли на плечи отца. В 10 лет Шарль был определен в колледж при монастыре в Жюльи в Бордо, где он учился с 1700 по 1705 гг. получив образование, по большей части, светское.

В 1705 г. Монтескье вернулся в замок отца и начал самостоятельно изучать юриспруденцию. Планировалось, что он станет наследником бездетного дядюшки, от которого ему достанется место в Бордоском парламенте, поэтому Монтескье активно штудировал право и в 1708 г. стал адвокатом.

В 1713 г. умер отец Монтескье. После смерти отца, Монтескье на правах старшего сына стал владельцем родового замка Ла-Бред. Дядя, ставший его опекуном, постарался как можно скорее женить племянника на девушке с хорошим приданым и определить его на службу в парламент. Дядя остановил свой выбор на Жанне Лартиг. Это была некрасивая, хромая девушка, но обладавшая солидным приданым.

Брак Монтескье едва не расстроился, так как невеста была ревностной кальвинисткой, сам факт принадлежности к запрещенной религии рассматривался как уголовное преступление. Об обращении невесты в католичество не могло быть и речи. Пришлось обойти закон, что удалось сделать без труда, так как католическому священнику, венчавшему Монтескье, не пришло и в голову осведомиться о вероисповедании невесты. Бракосочетание состоялось в 1715 г. всего при двух свидетелях, из которых один едва умел расписаться в церковной книге.

Монтескье навсегда запер супругу в стенах дома, не выпуская ни в столицу, ни даже в Бордо. Он относился к ней с уважением, хотя и не считал нужным хранить верность. Жена подарила ему сына и двух дочерей. Младшая была любимицей отца, что, впрочем, не мешало барону обращаться с ней, как со старшими детьми, весьма сурово.

Монтескье любил дамское общество и пользовался успехом у прекрасного пола. Но он, кажется, за всю жизнь ни разу серьезно не любил ни одной женщины. Бывали, конечно, увлечения, но рассудочность и скептицизм брали свое.

В 1716 г. после смерти дяди 27-летний Шарль Луи занял видное положение президента парламента. Эта должность преимущественно была связана с судейскими функциями. Парламентские обязанности занимали его, скорее по фамильной обязанности, чем по личной склонности. Службу в парламенте он сочетал с занятиями наукой. В 1716 г. Монтескье был избран членом Академии Бордо и написал массу докладов и речей по самым разным разделам естественных наук: «О причинах эха», «О назначении почечных желез», «О морских приливах и отливах» и т. д.

В 1721 г. Монтескье анонимно опубликовал книгу «Персидские письма», которая стала литературной сенсацией. Цензурный запрет лишь способствовал ее популярности, а имя автора приобрело европейскую известность. Книгу отнесли к запрещенным, тем не менее, за границей ее регулярно переиздавали, автор стал популярен и преисполнился честолюбивых надежд, связанных с литературой.

В уста героев «Персидских писем» Монтескье вложил смелую критику политической жизни Франции. Книга содержала саркастические оценки личности Людовика XIV, рисовала неприглядную картину придворных нравов.

Шумная литературная слава повлекла Монтескье в столицу. С трудом сложив с себя судейские обязанности и полномочия президента Академии Бордо, Монтескье в 1726 г. перебрался в Париж, периодически наезжая к семье в Бордо и Ла Бред. Он любил столичные салоны за изысканную светскость. Приложив некоторые усилия, Монтескье в 1728 г. стал членом Французской академии, продолжал писать на тему политики и права в духе изящной словесности.

В 1728-1731 гг. Монтескье предпринял длительное путешествие по странам Европы: Австрии, Венгрии, Италии, Швейцарии, Голландии и Англии. Он внимательно изучал законы и обычаи каждой страны, особенности ее географии и климата, темперамент и нравы населения.

В конце 1748 г. в Женеве анонимно вышел первый небольшой тираж книги «О Духе законов». И хотя книга попала в список запрещенных, в самое короткое время она разошлась по парижским салонам. Вскоре последовало множество переизданий. Книга имела успех даже в официальных кругах: сам дофин, сын и наследник Людовика XV, проявил к ней интерес.

В центре внимания книги лежала теория о формах власти. Монтескье отказывал в праве на существование деспотизму и тирании как формам правления. Книга поразила современников своим стилем: Его сочинение приглашало читателя на живописные прогулки по странам и эпохам, которые позволяли увидеть все разнообразие человеческих обычаев и установок.

Последние годы жизни Монтескье провел в своем замке, совершенствуя текст «Духа законов» и «Персидских писем». К концу жизни полемика вокруг них почти угасла. В 1753 г. написал свое последнее произведение «Опыт о вкусе», которое было опубликовано посмертно в 1757 г. в одном из томов «Энциклопедии».

В 1754 г. Монтескье срочно выехал в Париж. Причиной тому был арест профессора Ла-Бомеля, который одним из первых открыто выступал в защиту автора книги «О духе законов». Профессор был арестован и заключен в Бастилию, как человек политически неблагонадежный. Монтескье стал энергично хлопотать за несчастного профессора и добился при помощи своих влиятельных друзей его освобождения, но в Париже Монтескье простудился и заболел.

Умер Шарль Монтескье 10 февраля 1755 г. в Париже от воспаления легких. Похоронен в церкви Сен-Сюльпис (могила не сохранилась). За его гробом шел лишь Дидро, похоронная церемония была очень скромной.

Вся жизнь Монтескье была посвящена чтению, размышлениям и медленной, скрупулезной работе над своими сочинениями. В огромной библиотеке в Ла Бреде он почти каждый день сидел перед камином, читая или медленно диктуя секретарю.

Шарль-Луи Монтескье (1689-1755) - французский фило­соф-просветитель, политический мыслитель, историк и право­ вед, писатель. Родился в семье знатного дворянина. Занимался изучением искусства, а также наук естественных и обществен­ ных. Сотрудничал в «Энциклопедии», возглавлявшейся Дидро. Среди произведений Монтескье - «Размышления о причинах величия и падения римлян» (1734), «Опыт о вкусе в произве­дениях природы и искусства» (напечатана в «Энциклопедии»). Наиболее фундаментальный и знаменитый труд Монтескье - «О духе законов» (1748). Публикуемые ниже отрывки из него подобраны В. Н. Кузнецовым по «Избранным произведениям» . Монтескье (M., 195S).

О духе законов

[...] Я начал с изучения людей и нашел, что все бес­конечное разнообразие их законов и нравов не вызвано единственно произволом их фантазии.

Я установил общие начала и увидел, что частные случаи как бы сами собою подчиняются им, что исто­рия каждого народа вытекает из них как следствие и всякий частный закон связан с другим законом или зависит от другого, более общего закона.

Обратившись к древности, я постарался усвоить дух ее, чтобы случаи, существенно различные, не при­нимать за сходные и не просмотреть различий между теми, которые кажутся сходными.

Принципы свои я вывел не из своих предрассуд­ков, а из самой природы вещей.

Нельзя относиться безразлично к делу просвещения народа. Предрассудки, присущие органам управления, были первоначально предрассудками народа. Во вре­мена невежества люди не ведают сомнений, даже когда творят величайшее зло, а в эпоху просвещения они тре­пещут даже при совершении величайшего блага. [...] Я счел бы себя счастливейшим из смертных, если бы мог излечить людей от свойственных им предрассуд­ков. Предрассудками я называю не то, что мешает нам познавать те или иные вещи, а то, что мешает нам по­знать самих себя.

Стремясь просветить людей, мы всего более можем прилагать к делу ту общую добродетель, в которой за­ключается любовь к человечеству. Человек - это суще­ство столь гибкое и в общественном быту своем, столь восприимчивое к мнениям и впечатлениям других лю­дей - одинаково способен и понять свою собственную природу, когда ему показывают ее, и утратить даже всякое представление о ней, когда ее скрывают от него

(стр. 159-161).

Законы в самом широком значении этого слова суть необходимые отношения, вытекающие из природы ве­щей; в этом смысле все, что существует, имеет свои законы: они есть и у божества, и у мира материального, и у существ сверхчеловеческого разума, и у животных,

и у человека.

Те, которые говорят, что все видимые нами в мире явления произведены слепою судьбою, утверждают ве­ликую нелепость, так как что может быть нелепее сле­пой судьбы, создавшей разумные существа?

Итак, есть первоначаль­ный разум; законы же - это отношения, существу­ющие между ним и раз­личными существами, и взаимные отношения этих различных существ.

Бог относится к миру как создатель и охрани­тель; он творит по тем же законам, по которым охра­няет; он действует по этим законам, потому что знает их; он знает их, потому что создал их, и он создал их, потому что они соот­ветствуют его мудрости и могуществу.

Непрерывное существование мира, образованного движением материи и лишенного разума, приводит к заключению, что все его движения совершаются по не­изменным законам, и какой бы иной мир мы себе ни вообразили вместо существующего, он все равно должен был бы или подчиниться неизменным правилам, или разрушиться.

Таким. образом, дело творения, кажущееся актом произвола,-предполагает ряд правил, столь же неизбеж­ных, как рок атеистов. Было бы нелепо думать, что творец мог бы управлять миром и помимо этих правил, так как без них не было бы самого мира.

Эти правила - неизменно установленные отноше­ния. Так, все движения и взаимодействия двух дви­жущихся тел воспринимаются, возрастают, замедля­ются и прекращаются согласно отношениям между массами и скоростями этих тел; в каждом различии есть единообразие и в каждом изменении - постоян­ ство.

Единичные разумные существа могут сами для себя создавать законы, но у них есть также и такие законы, которые не ими созданы. Прежде чем стать действи­тельными, разумные существа были возможны, следо-

вательно, возможны были отношения между ними, воз­можны поэтому и законы. Законам, созданным людь­ми, должна была предшествовать возможность справед­ливых отношений. [...]

Итак, надо признать, что отношения справедливо­сти предшествуют установившему их положительному закону. Так, например, если существует общество лю­дей, то справедливо, чтобы люди подчинялись законам этого общества [...].

Но мир разумных существ далеко еще не управ­ляется с таким совершенством, как мир физический, так как хотя у него и есть законы, по своей природе неизменные, он не следует им с тем постоянством, с ко­торым физический" мир следует своим законам. При­чина этого в том, что отдельные разумные существа по своей природе ограничены и потому способны заблуж­даться и что, с другой стороны, им свойственно по са­мой их природе действовать по собственным побужде­ниям. Поэтому они не соблюдают неизменно своих первоначальных законов, и даже тем законам, кото­рые они создают сами для себя, они подчиняются не

Неизвестно, .находятся ли животные под управле­нием общих или каких-нибудь особенных законов дви­жения. Как бы то ни было, они не. связаны с богом бо­лее близкими отношениями, чем остальной материаль­ный мир; способность же чувствовать служит им лишь для их отношений друг к другу, к другим существам и к самим себе.

В свойственном им влечении к наслаждению каж­дое из них находит средство для охраны своего отдель­ного бытия, и это же влечение служит им для сохране­ния рода. Они имеют естественные законы, потому что соединены способностью чувствовать и не имеют зако­нов положительных, потому что не соединены способ­ностью познавать. Но они не следуют неизменно и своим естественным законам; растения, у которых мы не замечаем ни чувства, ни сознания, лучше их сле­дуют последним. [...]

Как существо физическое, человек подобно всем другим телам управляется неизменными законами; как

существо, одаренное умом, он беспрестанно нарушает законы, установленные богом, и изменяет те, которые сам установил. Он должен руководить собою, и, однако, он существо ограниченное; как всякое смертное разум­ное существо, он становится жертвою неведения и за­блуждения и нередко утрачивает и те слабые познания, которые.ему уже удалось приобрести, а как существо чувствующее, он находится во власти тысячи страстей. Такое существо способно ежеминутно забывать своего создателя - и бог напоминает ему о себе в заветах ре­лигии; такое существо способно ежеминутно забывать самого себя - и философы направляют его законами морали; созданный для жизни в обществе, он способен забывать своих ближних - и законодатели призывают его к исполнению своих обязанностей посредством по­литических и гражданских законов.

Всем этим законам предшествуют законы природы, названные так" потому, что они вытекают единственно из устройства нашего существа. Чтобы основательно познакомиться с ними, надо рассмотреть человека во время, предшествовавшее образованию общества. За­коны, по которым он жил в том состоянии, и будут за­конами природы. [...]

Как только люди соединяются в обществе, они утра­чивают сознание своей слабости, существовавшее между ними равенство исчезает, и начинается война. Каждое отдельное общество начинает сознавать свою силу - отсюда состояние войны между народами. Отдельные лица в каждом обществе начинают ощущать свою силу и пытаются обратить в свою пользу главные выгоды этого общества - отсюда война между отдельными ли­цами.

Появление этих двух видов войны побуждает уста­новить законы между людьми. Как жители планеты, размеры которой делают необходимым существование на ней многих различных народов, люди имеют законы, определяющие отношения между этими народами: это международное право. Как существа, живущие в обще­стве, -существование которого нуждается в охране, они имеют законы, определяющие отношения между прави­телями и управляемыми: это право политическое, Есть

у них еще законы, коими определяются отношения всех граждан между собою: это право гражданское. [...]

Закон, говоря вообще, есть человеческий разум, по­скольку он управляет всеми народами земли; а поли­тические и гражданские законы каждого народа дол­жны быть не более как частными случаями приложе­ния этого разума.

Эти законы должны находиться в таком тесном соот­ветствии со свойствами народа, для которого они уста­новлены, что только в чрезвычайно редких случаях за­коны одного народа могут оказаться пригодными и для другого народа.

Необходимо, чтобы законы соответствовали природе и принципам установленного или установляемого пра­вительства, имеют ли они целью устройство его, что составляет задачу политических законов, или только поддержание его существования, что составляет задачу гражданских законов.

Они должны соответствовать физическим свойствам страны, ее климату - холодному, жаркому или умерен­ному, качествам почвы, ее положению, размерам, об­разу жизни ее народов - земледельцев, охотников или пастухов, степени свободы, допускаемой устройством государства, религии населения, его склонностям, бо­гатству, численности, торговле, нравам и обычаям; на­конец, они связаны между собой и обусловлены обстоя­тельствами своего возникновения, целями законодателя, порядком вещей, на котором они утверждаются. Их нужно рассмотреть со всех этих точек зрения.

Это именно я и предполагаю сделать в настоящей книге. В ней будут исследованы все эти отношения; совокупность их образует то, что называется Духом за­ конов. [...]

Есть три образа правления: республиканский, мо­ нархический и деспотический. [...]

Республиканское правление - это то, при котором верховная власть находится в руках или всего народа, или части его; монархическое - при котором управляет один человек, но посредством установленных неизмен­ных законов; между тем как в деспотическом все вне всяких законов и правил движется волей и произволом

одного лица (стр. 163-169). В монархиях политика со-вершает великие дела при минимальном участии добро­детелей, подобно тому как самые лучшие "машины со­вершают свою работу при помощи минимума колес и движений. Такое государство существует независимо от любви к отечеству, от стремления к истинной славе, от самоотвержения, от способности жертвовать самым дорогим и от всех героических добродетелей, которые мы находим у древних и о которых знаем только по рассказам.

Законы заменяют здесь все эти добродетели, став­шие ненужными; государство освобождает всех от них: всякое действие, не производящее шума, там в некото­ром смысле остается без последствий (стр. 182).

Честь, т. е. предрассудки каждого лица и каждого положения, заменяет в нем, [монархическом правле­нии], политическую добродетель, о которой я говорю выше, и всюду ее представляет. Честь может там вдох­новлять людей на самые прекрасные деяния и в соеди­нении cf силою законов вести их к целям правительства не хуже самой добродетели (стр. 183).

Как для республики нужна добродетель, а для мо­нархии честь, так для деспотического правительства нужен страх. В добродетели оно не нуждается, а честь была бы для него опасна (стр. 185).

[...] Политическая свобода состоит совсем не в том, чтобы делать то, что хочется. В государстве, т. е. в об­ществе, где есть законы, свобода может заключаться лишь в том, чтобы иметь возможность делать то, чего должно хотеть, и не быть принуждаемым делать то, чего не должно хотеть.

Необходимо уяснить себе, что такое свобода · и что такое независимость. Свобода есть право делать все, что дозволено законами/Если бы гражданин мог делать то, что этими законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и прочие граждане (стр. 288-289).

Если справедливо, что характер ума и страсти серд­ца чрезвычайно различны в различных климатах, то законы должны соответствовать и различию этих стра­стей, и различию этих характеров. [...]

Холодный воздух производит сжатие окончаний внешних волокон нашего тела, отчего напряжение их увеличивается и усиливается приток крови от конеч­ностей к сердцу. Он вызывает сокращение этих мышц и таким образом еще более увеличивает их силу. На­оборот, теплый воздух ослабляет наружные волокна, растягивает их и, следовательно, уменьшает их силу и упругость.

Поэтому в холодных климатах люди крепче. Дея­тельность сердца и реакция окончаний волокон там со­вершаются лучше, жидкости находятся в большем рав­новесии, кровь энергичнее стремится к сердцу, и сердце в свою очередь обладает большей силой. Эта большая сила должна иметь немало последствий, каковы, напри­мер, большее доверие к самому себе, т. е. большее му­жество, большее сознание своего превосходства, т. е. меньшее желание мстить, большая уверенность в своей безопасности, т. е. больше прямоты, меньше подозри­тельности, политиканства и хитрости. Поставьте чело­века в жаркое замкнутое помещение, и он по вышеука­занным причинам ощутит очень сильное расслабление сердца. И если бы при таких обстоятельствах ему пред­ложили совершить какой-нибудь отважный поступок, то, полагаю, он выказал бы очень мало расположения к этому. Расслабление лишит его душевной бодрости, он будет бояться всего, потому что будет чувствовать себя ни к чему не способным. Народы жарких клима­тов робки, как старики; народы холодных климатов отважны, как юноши (стр. 350).

В южных странах организм нежный, слабый, но чув­ствительный, предается любви, которая беспрерывно зарождается и удовлетворяется в гареме, а при более независимом положении женщин связана со множест­вом опасностей. В северных странах организм здоро­вый, крепко сложенный, но тяжеловесный, находит удовольствие во всякой деятельности, которая может расшевелить душу: в охоте, странствованиях, войне и вине. В северном климате вы увидите людей, у которых мало пороков, немало добродетелей и много искренно­сти и прямодушия. По мере приближения к югу вы как бы удаляетесь от самой моралистам вместе с усиле-

нием страстей умножаются преступления, и каждый старается превзойти других во всем, что может благо­приятствовать этим страстям. В странах умеренного климата вы увидите народы, непостоянные в своем по­ведении и даже в своих пороках и добродетелях, так как недостаточно определенные свойства этого климата не в состоянии дать им устойчивость.

В климате чрезмерно жарком тело совершенно ли­шается силы. Тогда расслабление тела переходит на душу: такой человек ко всему равнодушен, не любопы­тен, не способен ни на какой благородный подвиг, ни на какое проявление великодушия, все его склонности приобретают пассивный характер, лень становится сча­стьем, там предпочитают переносить наказания, чем принуждать себя к деятельности духа, и рабство ка­жется более легким, чем усилия разума, необходимые для того, чтобы самому управлять собою (стр.352-353).

В Азии всегда были обширные империи; в Европе же они никогда не могли удержаться. Дело в том, что в известной нам Азии равнины гораздо обширнее и она разрезана горами и морями на более крупные области; а поскольку она расположена южнее, то ее источники скорее иссякают, горы менее покрыты снегом и не очень многоводные реки составляют более легкие преграды.

Поэтому власть в Азии должна быть всегда деспо­тической, и если бы там не было такого крайнего раб­ства, то в ней очень скоро произошло бы разделение на более мелкие государства, несовместимое, однако, с ес­тественным разделением страны.

В Европе в силу ее естественного разделения обра­зовалось несколько государств средней величины, где правление, основанное на законах, не только не оказы­вается вредным для прочности государства, но, напро­тив, настолько благоприятно в этом отношении, что государство, лишенное такого правления, приходит в упадок и становится слабее других.

Вот что образовало тот дух свободы, благодаря ко­торому каждая страна в Европе с большим трудом под­чиняется посторонней силе, если эта последняя не дей­ствует посредством торговых законов и в интересах ее торговли.

Напротив, в Азии Царит дух рабства, который Ни­когда ее не покидал; во всей истории этой страны не­возможно найти ни одной черты, знаменующей свобод­ную душу; в ней можно увидеть только героизм рабства (стр. 391-392).

В стране с подходящей для земледелия почвой, есте­ственно, устанавливается дух зависимости. Крестьяне, составляющие главную часть ее населения, менее рев­нивы к своей свободе; они слишком заняты работой, слишком поглощены своими частными делами. Деревня, которая изобилует всеми благами, боится грабежей, боится войска. [...]

Таким образом, в странах плодородных всего чаще встречается правление одного, а в странах неплодород­ных - правление нескольких, что является иногда как бы возмещением за неблагоприятные природные усло­вия.

Бесплодная почва Аттики породила там народное правление, .а на плодородной почве Лакедемона воз­никло аристократическое правление как более близкое к правлению одного - правлению, которого в те вре­мена совсем не желала Греция (стр. 392-393).

Многие вещи управляют людьми: климат, религия, законы, принципы правления, · примеры прошлого, нравы, обычаи; как результат всего этого образуется общий дух народа.

Чем более усиливается в народе действие одной из этих причин, тем более ослабляется действие прочих. Над дикарями властвует почти исключительно природа и климат, китайцами управляют обычаи, в Японии ти­раническая власть принадлежит законам, над Лакеде-моном в былое время господствовали нравы, принципы правления и нравы старины господствовали в Риме (стр. 412).

Природа всегда действует не спеша и по-своему экономно.

Надо много учиться, чтобы знать хоть немного.

Несправедливость, допущенная в отношении одного человека, является угрозой всем.

Нет ничего досаднее, чем видеть, как удачно сказанное слово умирает в ухе дурака, которому ты его сказал.

Бесполезные законы лишают силы законы необходимые.

Обыкновенно боятся отступлений в речи, а я думаю, что те, которые умело делают отступления, подобны длинноруким - они больше могут захватить.

Обычно в нашей воле дать своим детям наши знания; и еще больше - дать им наши страсти.

Всякий человек, обладающий властью, склонен злоупотреблять ею.

Для того чтобы иметь успех в свете, надо уметь казаться безумным, но при этом оставаться благоразумным.

Закон должен быть похож на смерть, которая не щадит никого.

История - это ряд выдуманных событий по поводу действительно совершившихся.

Когда добродетель исчезает, честолюбие захватывает всех способных к нему, а жадность - всех без исключения...

Кто гонится за остротой, большей частью в состоянии поймать лишь глупость.

Не следует законами достигать того, что можно достигнуть улучшением нравов.

Несчастна судьба людей! Только что ум достиг своей зрелости, как тело начинает слабеть.

Правительство должно быть таким, чтобы люди могли не бояться друг друга.

Раньше имущество частных лиц составляло общественное достояние, а теперь общественная казна становится достоянием частных лиц.

Чтение было для меня наилучшим средством против неприятностей в жизни; не было такого горя, которого час чтения не рассеял.

Чтобы совершать великие дела, не нужно быть величайшим гением; не нужно быть выше людей, нужно быть вместе с ними.

Освобождать себя от соблюдения правил приличия не значит ли искать средства для свободного проявления своих недостатков?

Очень счастливые люди, равно как очень несчастные, одинаково склон-.ны к черствости.

Чтобы знать людей, нужно простить им предрассудки их времени.

Самая жестокая тирания та, которая выступает под сенью законности и под флагом справедливости.

Праздность больше всех пороков ослабляет мужество.

Праздные люди всегда большие говоруны. Чем меньше думаешь, тем больше говоришь.

Счастлив народ, история которого скучна.

Финансисты поддерживают государство точно так же, как веревка поддерживает повешенного.

Я всегда замечал, что для успеха в свете надо иметь дураковатый вид и быть умным.

Хорошо делают только то, что делают будучи свободными.

Каждый гражданин обязан умереть за отечество, но никто не обязан лгать ради него.

Человек умный чувствует то, что другие лишь знают.

В хорошем поступке есть всегда и доброта, и сила для его совершения.

Для гражданина политическая свобода есть душевное спокойствие, основанное на убеждении в своей безопасности.

Законы должны иметь для всех одинаковый смысл.

Иногда молчание бывает выразительнее всяких речей.

Как мал промежуток между временем, когда человек еще слишком молод и когда он уже слишком стар.

Какое удовлетворение испытывает человек, когда, заглянув в собственное сердце, убеждается, что оно у него справедливое.

Когда гонятся за остроумием, ловят порой лишь глупость.

Когда человек изо всех сил выискивает средства заставить других бояться его... он прежде всего достигает того, что его начинают ненавидеть.

Лучшее средство привить детям любовь к отечеству состоит в том, чтобы эта любовь была у отцов.

Любить чтение - это обменивать часы скуки, неизбежные в жизни, на часы большого наслаждения.

Мне кажется... что головы даже самых великих людей тупеют, когда они соберутся вместе, и что там, где больше всего мудрецов, меньше всего мудрости.

Есть средство воспрепятствовать преступлениям - это наказания; есть средства изменять нравы - это благие примеры.

Если характер в целом хорош, то не беда, если в нем оказываются и некоторые недостатки.

Желание славы свойственно всем людям. Мы как бы умножаем свое существо, когда можем запечатлеть его в памяти других.

Жестокость законов препятствует их соблюдению.

Мне кажется, что наиболее совершенно то начинание, которое достигает своих целей с наименьшими издержками.

Мне кажется, что ненависть полна страданий для того, кто ее ощущает.

Следовало бы непрерывную праздность поместить среди мучений ада, а ее поместили в число блаженств рая.

Следует оплакивать людей, когда они родятся, а не тогда, когда они умирают.

Те, которые любят учиться, никогда не бывают праздными.

То, чего недостает ораторам в глубине, они восполняют длиннотами.

У женщины есть только одна возможность быть красивой, но быть привлекательной есть сто тысяч возможностей.

Утонченные люди это те, у которых к каждому представлению или восприятию присоединяется много дополнительных представлений и восприятий.

Французы почти не говорят о своих женах: боятся говорить при посторонних, которые знают этих жен лучше, чем сами мужья.

Чтобы стряхнуть с себя назойливые и несносные мысли, мне достаточно взяться за чтение; оно легко завладевает моим вниманием и прогоняет их прочь.

Никогда не следует исчерпывать предмет до того, что уже ничего не остается на долю читателя; дело не в том, чтобы заставить его читать, а в том, чтобы заставить его думать.

Ничто так не содействует взаимной привязанности, как возможность развода: муж и жена легко переносят тяготы семейной жизни, и часто, имея всю жизнь эту возможность, они не пользовались ею только потому, что были вольны это сделать.

Нужно быть правдивым во всем, даже в том, что касается родины. Каждый гражданин обязан умереть за свою родину, но никогда нельзя обязать лгать во имя родины.

При завоеваниях недостаточно оставлять покоренному населению его законы, надо еще оставить ему его нравы: народ всегда больше защищает свои нравы, чем свои законы.

Если бы желать только быть счастливым, то этого скоро можно достигнуть. Но люди желают обыкновенно быть счастливее других, а это почти невозможно, потому что мы считаем других всегда более счастливыми, чем они есть на самом деле.

Следует тщательно различать у народов ревность, которая порождается страстью, от ревности, которая имеет основание в обычаях, нравах, законах. Одна - всепожирающее лихорадочное пламя; другая же - холодная, но порою страшная, - может соединяться с равнодушием и презрением.

Все на свете любят игру; и люди самые благоразумные охотно отдаются ей, пока не увидят всех сопряженных с нею насилий, уловок, заблуждений, потери денег и времени, пока не поймут, что на нее можно затратить всю жизнь.

Мне приходилось встречать людей, добродетель которых столь естественна, что даже не ощущается; они исполняют свой долг, не испытывая никакой тягости, и их влечет к этому как бы инстинктивно; они никогда не хвастают своими редкостными качествами и, кажется, даже не сознают их в себе. Вот такие люди мне нравятся, а не те праведники, которые как будто сами удивляются собственной справедливости и считают доброе дело чудом, рассказ о котором должен всех изумлять.

Обаяние чаще всего заключается в уме, чем в лице, так как красота лица обнаруживается сразу и не таит ничего неожиданного; но ум раскрывается лишь понемногу, когда сам человек этого желает, и в той мере, в какой он этого желает.

Свобода есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать то, что этими законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и прочие граждане.

Природа мудро позаботилась, чтобы человеческие глупости были преходящими, книги же увековечивают их. Дураку следовало бы довольствоваться уже тем, что он надоел своим современникам, но он хочет досаждать еще и грядущим поколениям, хочет, чтобы потомство было осведомлено о том, что он жил на свете, и чтобы вовеки не забыло, что он был дурак.

Разум обладает естественной властью... Ему оказывают сопротивление, но это сопротивление - победа; подождите еще немного, и человек вынужден будет вернуться к нему.

Человек управляется неизменными законами; как существо, одаренное умом, он беспрестанно нарушает законы, установленные Богом, и изменяет те, которые сам установил.

Принцип демократии разлагается не только тогда, когда утрачивается дух равенства, но также и тогда, когда дух равенства доводится до крайности и каждый хочет быть равным тем, кого он избрал в свои правители.

Нет слова, которое получило бы столько разнообразных значений и производило бы столь различное впечатление на умы, как слово «свобода». Одни называют свободой легкую возможность низлагать того, кого они наделили тиранической властью; другие - право избирать того, кому они должны повиноваться; третьи - право носить оружие и совершать насилия; четвертые видят ее в привилегии состоять под управлением человека своей национальности или подчиняться своим собственным законам. Некий народ долгое время принимал свободу за обычай носить длинную бороду. Иные соединяют это название с известной формой правления, исключая все прочие.

Люди, вкусившие блага республиканского правления, отожествили понятие свободы с этим правлением, а люди, пользовавшиеся благами монархического правления, - с монархией. Наконец, каждый именовал свободой то правление, которое наиболее отвечало его обычаям или склонностям. Так как в республике пороки правления, на которые жалуются люди, выступают не так заметно и назойливо, причем создается впечатление, что там более действует закон, чем исполнители закона, то свободу обыкновенно отожествляют с республиками, отрицая ее в монархиях. Наконец, ввиду того что в демократиях народ, по-видимому, может делать все, что хочет, свободу приурочили к этому строю, смешав, таким образом, власть народа со свободой народа.

Шарль Луи Монтескьё родился в замке Лабред близ Бордо 18 января 1689 года. Французский правовед и философ. Автор книг - Персидские письма, «Размышления о причинах величия и падения римлян», «О духе законов»: статей из «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремёсел». Умер 10 февраля 1755 года в Париже.

Афоризмы, цитаты, высказывания, фразы Шарль Луи Монтескьё

• Надо много учиться, чтобы знать хоть немного.
• Законы должны иметь для всех одинаковый смысл.
• Жестокость законов препятствует их соблюдению.
• Праздность больше всех пороков ослабляет мужество.
• Иногда молчание бывает выразительнее всяких речей.
• Природа всегда действует не спеша и по-своему экономно.
• Когда гонятся за остроумием, ловят порой лишь глупость.
• Те, которые любят учиться, никогда не бывают праздными.
• Чтобы знать людей, нужно простить им предрассудки их времени.
• То, чего недостает ораторам в глубине, они восполняют длиннотами.
• В хорошем поступке есть всегда и доброта, и сила для его совершения.
• Мне кажется, что ненависть полна страданий для того, кто ее ощущает.
• Следует оплакивать людей, когда они родятся, а не тогда, когда они умирают.
• Праздные люди всегда большие говоруны. Чем меньше думаешь, тем больше говоришь.
• Несправедливость, допущенная в отношении одного человека, является угрозой всем.
• Очень счастливые люди, равно как очень несчастные, одинаково склон-.ны к черствости.
• Обычно в нашей воле дать своим детям наши знания; и еще больше - дать им наши страсти.
• Если характер в целом хорош, то не беда, если в нем оказываются и некоторые недостатки.
• Любить чтение - это обменивать часы скуки, неизбежные в жизни, на часы большого наслаждения.
• Лучшее средство привить детям любовь к отечеству состоит в том, чтобы эта любовь была у отцов.
• Самая жестокая тирания та, которая выступает под сенью законности и под флагом справедливости.
• Как мал промежуток между временем, когда человек еще слишком молод и когда он уже слишком стар.
• Следовало бы непрерывную праздность поместить среди мучений ада, а ее поместили в число блаженств рая.
• Нет ничего досаднее, чем видеть, как удачно сказанное слово умирает в ухе дурака, которому ты его сказал.
• У женщины есть только одна возможность быть красивой, но быть привлекательной есть сто тысяч возможностей.
• Мне кажется, что наиболее совершенно то начинание, которое достигает своих целей с наименьшими издержками.
• Для гражданина политическая свобода есть душевное спокойствие, основанное на убеждении в своей безопасности.
• Есть средство воспрепятствовать преступлениям - это наказания; есть средства изменять нравы - это благие примеры.
• Чтобы совершать великие дела, не нужно быть величайшим гением; не нужно быть выше людей, нужно быть вместе с ними.
• Желание славы свойственно всем людям. Мы как бы умножаем свое существо, когда можем запечатлеть его в памяти других.
• Французы почти не говорят о своих женах: боятся говорить при посторонних, которые знают этих жен лучше, чем сами мужья.
• Какое удовлетворение испытывает человек, когда, заглянув в собственное сердце, убеждается, что оно у него справедливое.
• Освобождать себя от соблюдения правил приличия не значит ли искать средства для свободного проявления своих недостатков?
• Чтение было для меня наилучшим средством против неприятностей в жизни; не было такого горя, которого час чтения не рассеял.
• Утонченные люди это те, у которых к каждому представлению или восприятию присоединяется много дополнительных представлений и восприятий.
• Обыкновенно боятся отступлений в речи, а я думаю, что те, которые умело делают отступления, подобны длинноруким - они больше могут захватить.
• Чтобы стряхнуть с себя назойливые и несносные мысли, мне достаточно взяться за чтение; оно легко завладевает моим вниманием и прогоняет их прочь.
• Мне кажется что головы даже самых великих людей тупеют, когда они соберутся вместе, и что там, где больше всего мудрецов, меньше всего мудрости.
• Никогда не следует исчерпывать предмет до того, что уже ничего не остается на долю читателя; дело не в том, чтобы заставить его читать, а в том, чтобы заставить его думать.
• Ничто так не содействует взаимной привязанности, как возможность развода: муж и жена легко переносят тяготы семейной жизни, и часто, имея всю жизнь эту возможность, они не пользовались ею только потому, что были вольны это сделать.
• Принцип демократии разлагается не только тогда, когда утрачивается дух равенства, но также и тогда, когда дух равенства доводится до крайности и каждый хочет быть равным тем, кого он избрал в свои правители.
• Обаяние чаще всего заключается в уме, чем в лице, так как красота лица обнаруживается сразу и не таит ничего неожиданного; но ум раскрывается лишь понемногу, когда сам человек этого желает, и в той мере, в какой он этого желает.
• Если бы желать только быть счастливым, то этого скоро можно достигнуть. Но люди желают обыкновенно быть счастливее других, а это почти невозможно, потому что мы считаем других всегда более счастливыми, чем они есть на самом деле.
• Человек управляется неизменными законами; как существо, одаренное умом, он беспрестанно нарушает законы, установленные Богом, и изменяет те, которые сам установил.
  

• Разум обладает естественной властью. Ему оказывают сопротивление, но это сопротивление - победа; подождите еще немного, и человек вынужден будет вернуться к нему.
• Свобода есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать то, что этими законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и прочие граждане.
• Следует тщательно различать у народов ревность, которая порождается страстью, от ревности, которая имеет основание в обычаях, нравах, законах. Одна - всепожирающее лихорадочное пламя; другая же - холодная, но порою страшная, - может соединяться с равнодушием и презрением.
• Когда человек изо всех сил выискивает средства заставить других бояться его он прежде всего достигает того, что его начинают ненавидеть
  Нужно быть правдивым во всем, даже в том, что касается родины. Каждый гражданин обязан умереть за свою родину, но никогда нельзя обязать лгать во имя родины.
• Мне приходилось встречать людей, добродетель которых столь естественна, что даже не ощущается; они исполняют свой долг, не испытывая никакой тягости, и их влечет к этому как бы инстинктивно; они никогда не хвастают своими редкостными качествами и, кажется, даже не сознают их в себе. Вот такие люди мне нравятся, а не те праведники, которые как будто сами удивляются собственной справедливости и считают доброе дело чудом, рассказ о котором должен всех изумлять.